|
Pimeä viipyy verhoten tunteja
varhaisia, luvuton joukko tähtien on,
päivän kirkas jokainen, ja maa jos
voisi tehdä sen, se nukkuisi, kun
hyristen luetaan psalttaria.
Pimeä viipyy verhoten tunteja
varhaisia, on tori lepo ikuinen
laidasta laitaan nukkuen. Ja päivän
koittoon ylle sen on vuosituhansia.
Ja maa on paljas kokonaan, ei öisin
voima riitä, ei kelloja saa keinumaan,
soi laulu vailla niitä.
Ja kiirastorstain päivästä nyt aina
lauantaihin jo vesi kiehuu pyörteinä
ja aallot poraa maihin.
On metsä aivan alaston, kun Kristus
kärsii vielä. Mäntyjen taaja joukko
on kuin rukoilijat siellä.
Ja ahtaudessa kaupungin kuin koolle
tullut kansa tuijottaa kirkon ruutuihin
puut ahdistuksessansa.
Ne seisoo kauhu katseessaan,
puutarhat aitain takaa jo
kurkottavat katsomaan, kun
Jumalaa nyt haudataan, ja vapisee
maa vakaa.
Alttarin valot näkyvät ja mustat huivit,
kynttilät, kasvojen itkun juovat. Nyt
tulossa on kulkue. He käärinliinaa
tuovat. Portilla koivut väistyy, ne
pakosta tilaa suovat.
Käy joukko pihaa kaartamaan. He
tietä etenevät, ulkoa tuovat mukanaan
jo kirkkoon kevätpuheitaan ja ilmaa,
jolla tuoksussaan on öylätti ja kevät.
Maaliskuu lunta viskomaan käy niin
kuin mies nyt lippaastaan jo
avoimesta jakaissaan ei säästäisi se
rihmaakaan: saa vaipan raajarikot.
Ja psalmit aamuun tyyntyen,
kylliksi itkettyään, jo
kantautuvat hiljeten aukeille alle
lyhtyjen jatkaen hyräilyään.
Kun sydänyöllä vaietaan, kuulevat
kevään koiton ihminen, eläin, sillä
vaan hän, Ylösnoussut, voimallaan saa
kuolemasta voiton.
|
Еще кругом ночная мгла.
Еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрестка до угла,
И до рассвета и тепла
Еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола,
И ей ночами не в чем
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега
И вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт,
И на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит
Толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом
Пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом
В церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят.
Понятна их тревога.
Сады выходят из оград,
Колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога.
И видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд,
Заплаканные лица —
И вдруг навстречу крестный ход
Выходит с плащаницей,
И две березы у ворот
Должны посторониться.
И шествие обходит двор
По краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор
Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор
И вешнего угара.
И март разбрасывает снег
На паперти толпе калек,
Как будто вышел человек,
И вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал.
И пенье длится до зари,
И, нарыдавшись вдосталь,
Доходят тише изнутри
На пустыри под фонари
Псалтырь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть,
Заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь,
Смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.
|
Свежие комментарии