Ханну Мякеля сегодня один из самых известных финских писателей. В нашей стране его знают главным образом как автора детской книжки «Господин Ау», однако на родине он знаменит «взрослой» прозой, своими книгами о России и как издатель произведений Эдуарда Успенского и переводчик Пушкина. Писатель согласился ответить на несколько вопросов корреспондента «Фонтанки.fi».
— Ханну, Пушкина невозможно переводить.
— Вы понимаете, в книге, которую я сейчас написал, я все-таки поместил 20 его стихотворений, которые сумел перевести. И это было очень трудно, потому что надо выдерживать рифму, что ведь финской поэзии не свойственно. Но я старался, хотя то, что получилось, — это, конечно, ни в коем случае не Пушкин! Но финны, которые не умеют читать по-русски, должны иметь хоть какое-то представление, хоть какое-то понятие о его поэзии. А вообще… да, я считаю, что Пушкин – непереводимый поэт. Даже у Набокова, который старался его переводить на английский, мало что получилось.
А если говорить о Пушкине, то мне очень интересны его последние дни, о чем он думал в день дуэли, что чувствовал. Мне не дает покоя вопрос: кого он хотел убить — Дантеса или себя? Я выписывал книги о Пушкине из разных стран, читал литературу, издаваемую в России, и сейчас мне кажется, что-то уже понимаю. Наверное, русским это смешно, что иностранец пытался писать о Пушкине, но я думал, что, может быть, со стороны я увижу что-то такое, чего не видите вы. И еще — это у вас он кумир, а у нас — очень малоизвестный поэт, потому что его невозможно перевести, а читающих по-русски – очень мало. Поэтому, если и знакомить финнов с Пушкиным, лучше это сделать посредством прозы – это все-таки легче, хотя, конечно, тоже очень сложно.
— А в Финляндии вообще интересуются русской литературой?
— Конечно интересуются. Раньше очень любили старую литературу – Чехова, Тургенева. Из советского периода я сам очень любил Шукшина, Юрия Трифонова, которого даже встретил два раза в Москве. С удовольствием читаю Набокова. И конечно, я старался читать стихи, очень любил старые стихи. Начинал переводить Пушкина уже 40 лет тому назад.
— Вы говорите, в Финляндии интересуются русской литературой. Но у нас в России практически не знают литературу финскую.
— У нас очень сложный язык — переводчиков мало, а хороших переводчиков — особенно. И издатели ваши, конечно, как и наши, сейчас уже понимают только западные деньги и работают по тому же принципу, что и в Америке. Наша культура в России почти не представлена, хотя она вам близка и, мне кажется, была бы вам понятна и интересна. Хотелось бы, конечно, чтобы со временем перевели нашего «Пушкина» — Алекса Киви, нашего «Гоголя» Майю Лассила.
Но мы тоже не очень хорошо знакомы с вашей культурой. Люди в Финляндии сейчас опять мало говорят по-русски. Когда мы были частью империи, в школе поддерживалось изучение русского языка, поэтому и переводчики тогда были хорошие. Поэтому в моей стране гораздо лучше знают вашу старую литературу и почти не знают новую. Хотя совсем недавно у нас все-таки перевели вашего великолепного Сергея Довлатова.
— Может быть, дело в том, что в Финляндии вообще не хотят ничего знать о России и вообще не любят нашу страну?
— У нас до сих пор осталась травма войны, и эта травма очень большая и очень тяжелая. Моя мать даже плакала, когда я — уже взрослый, тридцатилетний, человек — начал учить русский. Она говорила: «Почему ты учишь этот язык? Зачем он тебе?» Но сейчас ситуация меняется. Конечно, у нас еще есть люди, которые вас не любят, и их число постепенно снижается, а большинство все-таки относятся к вам хорошо. Знаете, многие очень хотели бы сказать хорошие слова о вас, но как только они решаются их произнести — сразу же появляется какой-нибудь условный генерал Макаров и говорит свое, а потом встает наш правозащитник и тоже говорит что-то свое безумное. Причем в Финляндии на его слова — ноль внимания, а у вас сразу начинается: это правда, он сказал правду! А то, что потом пишут наши бедные чиновники, отвечая на все выпады наших «деятелей», – это ложь. Так странно… Ваши медиа… они работают, как в Америке, хватаясь за все подряд… И в итоге все, что мы, политики и деятели культуры, делаем для сближения наших стран, кто-то уничтожает одним выкриком.
Но сейчас многое меняется – к нам приезжает много русских туристов. Мы все-таки находимся близко друг к другу. И слава богу, наши пьяницы больше к вам не едут, Россия для них уже слишком далекая территория. Они едут в Эстонию, она ближе, вот и хорошо — пусть пьют там. Все меняется, в «Аллегро» я часто слышу иные, чем раньше, разговоры: наши культурные финны едут к вам и впервые видят новый Петербург. И это очень хорошо: чем больше мы будем путешествовать, тем меньше будет предрассудков – и у нас, и у вас.
— То есть финнам интересно посмотреть на то, каким стал Петербург?
— Конечно! Ведь это уже не прежний серый Ленинград. Конечно, он вам и тогда был дорог, и я знаю – вы его таким любили, но нас его цвет угнетал. А сейчас он красивый-красивый. Я уже писал в одной из предыдущих книг о России, что нашу центральную площадь в Хельсинки, со всеми самыми чудесными зданиями, мы можем спокойно переместить куда-нибудь в Петербург, и вы это даже не заметите, настолько разные у наших городов масштабы. Мне было очень радостно побывать на территории Новой Голландии, я очень хочу увидеть изменения, которые произойдут после реставрации в здании на Конюшенной площади. Там находится моя любимая церковь Спаса Нерукотворного Oбраза, в которой отпевали Пушкина. Если вы посетите ее, то обратите внимание на необычный золотой, тихий свет, струящийся из алтарного окна. И я считаю, что в этом храме один из самых лучших хоров в Санкт-Петербурге.
— Новая Голландия – вы имеете в виду летнюю площадку?
— Да, мы с женой случайно попали туда летом, когда гуляли, и были очень удивлены и обрадованы. Я заметил там множество молодых людей с горящими глазами, которые в полном восторге, с увлечением делали свои огородики — я такое уже видел в Финляндии лет двадцать назад. И сейчас вновь увидел блестящие глаза, восторг. Это новые старые выдумки, и слава богу, пусть они делают огороды и считают, что спасают природу…
— В Финляндии большое внимание уделяют спасению природы. На вашу страну всегда ссылаются, когда говорят об экологии и защите окружающей среды. Как у вас добились такого «экологичного мышления»?
— Мы его не добивались специально. Мы всегда жили вместе с природой… Мы очень быстро поняли, что лес – это наша «нефть» и наш «газ», и поэтому всегда старались его беречь. У нас по закону взамен вырубленным деревьям должны быть посажены новые – нужно обязательно компенсировать ущерб, чтобы леса меньше не становилось.
В Финляндии активно действуют «зеленые», которые придерживаются очень строгих принципов. Охрана природы для них почти что религия. И мне это очень неприятно, потому что это не настоящая забота о природе, хотя они и прикрываются наукой. Я не знаю, что дальше будет, но пока они хотят принимать законы, которые идут вразрез со всеми существующими принципами экономики, развития общества.
«Зеленые» считают, что если мы в Финляндии примем эти законы, то спасем мир. А ведь спасение мира и его окружающей среды от нас совсем не зависит, оно зависит от Китая — прежде всего, а еще от Америки. Сегодня эти две самые мощные страны влияют на все происходящее на Земле. Может быть, в этот ряд могла бы встать и Россия, но у вас уж очень большая территория.
— Вы критически отзываетесь о «зеленых», но они приобретают все большую популярность в Европе, а Финляндия входит в Евросоюз. Значит, законы должны будут распространяться на все страны...
— С одной стороны, решение Финляндии вступить в Евросоюз было хорошим. С другой — решать многие свои вопросы мы теперь сами не можем, все решают за нас. И многие вещи происходят так, как когда-то было в СССР, но мы помним историю: Советский Союз не смог существовать и развалился, этим же может кончиться и здесь, и даже, может быть, намного быстрее, чем у вас. В Совете Европы очень много фальши и обмана — все так, как было в Советском Союзе. Так же крадут, так же обманывают, и честным людям все это не очень приятно. Но я не политик и не хочу думать об этом, хотя надо… То есть приходится, потому что все время вводятся новые и новые законы… И я не знаю, что будет дальше, но сейчас экономические проблемы Евросоюза, их новые законы – одна из самых больших проблем в Финляндии.
— Ханну, вы прекрасно владеете русским языком, и, насколько я знаю, начали его учить уже в зрелом возрасте. Зачем вам понадобилось его знать?
— Когда я в первый раз съездил в турпоездку в Россию, я понял, что я ничего не понимаю в вашей стране. И никогда не пойму, если не выучу русский язык. Мне было интересно, что вы за люди, чем живете, какие вы. Я хотел вас понять, и когда я понял, что вы – такие же, как и мы, очень обрадовался. И конечно, сыграло свою роль знакомство с Эдиком – когда мы с ним встретились, я уже чуть-чуть говорил по-русски, а он ни на каком другом языке не разговаривал, и я был просто вынужден учиться его понимать.
— Эдик – это Эдуард Успенский? А как вы с ним познакомились?
— В 1976 году я был в Москве, на книжной выставке. И на одном из стендов увидел книгу «Дядя Федор, Пес и Кот». Сразу схватил ее, но хозяйка экспозиции сказала мне, что это последний экземпляр. А я еще к тому времени и выпил немного пива, потому набрался смелости — встал на колени и, молитвенно сложив руки, начал просить: «Разрешите?!» И тогда мне мадам Пешеходова (Галина Пешеходова, директор издательства «Детская литература» в 1970-х годах. — Прим. ред.), я потом узнал, что это была она, эту книгу просто подарила. Я привез «Дядю Федора» в Финляндию и показал своему сотруднику Мартти Анхава. Он загорелся (Мартти Анхава позже перевел на финский язык многие книги Эдуарда Успенского, вышедшие в Финляндии. – Прим. ред.), книгу перевели на финский, и она пользовалась колоссальным успехом. Мне кажется, что это первая советская книжка для детей, про которую я мог бы сказать, что она истинно хорошая. И конечно же, я захотел познакомиться с автором.
— И как знакомство состоялось?
— Ой, пришлось идти на хитрости! Сначала я приехал в Москву в турпоездку и попросил, чтобы нас с Эдиком познакомили. Но мне все время отвечали, что он не в Москве, что он не живет дома, что он не подходит к телефону, что он очень занят… Тогда я поступил иначе – приехал в Москву в составе официальной делегации, причем был руководителем, и сразу сказал, что хочу встретиться с писателем Эдуардом Успенским. И тут уже возразить никто ничего не мог, потому что поездка была от Общества советско-финской дружбы. Уже на следующий день мы встретились, потом он приезжал в Хельсинки, и мы много ездили по Финляндии – я ему показывал север. А он мне в ответ показал Советский Союз, такие тайные места, куда иностранца бы никогда не пустили, а мне удалось.
— Это какие тайные места? И как вам удалось в них побывать?
— Мне выдали одежду — такая «куртка Сталина» (ватник. – Прим. ред.) — и предупредили: если милиция тебя о чем-то спросит, скажи, что ты — эстонец, поэтому у тебя такой акцент. Но меня никто ни разу ни о чем не спросил!
И мне показали разные дачки, такие красивые, роскошные, за высокими заборами, – они принадлежали разным большим людям, в то время как страна жила скромно… И это был очень сильный контраст… Но главное, конечно, не эта картинка, главное было в другом – я всегда очень любил Чехова и хотел поехать в Мелихово, а это была такая зона, куда иностранцам было нельзя. Но, спасибо Успенскому, я там побывал много раз.
— А как в Финляндии относятся к писателям? В России они очень долго были «властителями дум», вызывали пиетет, их мнение значило очень много. Сейчас, правда, уже не так, но…
— У нас так тоже было раньше, к писателям относились с огромным уважением, но теперь самое главное – музыка, особенно рок-музыка. Литература влияет на общество намного меньше. Люди читают в основном бестселлеры – популярные детективы, сенсационные книжки. Словом, все, что продают в Америке, продают и у нас, – «Милениум» Ларссона и «Гарри Поттер», и это, может быть, самые лучшие из всех предлагаемых книг. К сожалению, это так. Правда, и сейчас у нас переводят хорошие книги – классику, Жозе Сарамаго, Антонио Табукки, произведения, которые раньше не выходили. Пока еще все это есть.
— Мне казалось, Финляндия – очень читающая страна. Ведь в любом, даже небольшом, городке обязательно есть библиотека, причем посещаемая. То есть люди все же читают?
— Библиотеки у нас еще хорошие, это правда.Но книги уже теснит Интернет. Правда, у нас проводится очень много встреч с писателями, людям это интересно, и они всегда задают хорошие вопросы. Так что и в самом деле – все не так плохо, хотя отмахиваться от проблем нельзя. Это большой вопрос – будет ли молодежь, особенно мальчики, читать.
Но даже если люди совсем перестанут читать, я буду писать так долго, как существую. И вопрос уже не в том, издадут меня или нет. Это важно мне самому. Писать – это значит мыслить, поэтому я буду писать столько, сколько живу.
Кира Обухова
Свежие комментарии