|
Peilissä höyryää kaakaokuppi,
tylli heilahtaa sivuun — ja peili
karkaa puutarhaan, ryteikköön, kaaokseen,
suoraa tietä keinuun.
Siellä ilma on mäntyjen pihkasta karvas.
Siellä kallistunut säleaita
hakee ruohosta lukulasejaan,
siellä Varjo lukee kirjaa.
Ja taka-alalla kuuma kvartsi
välkehtii oksissa, kotiloissa,
polveilee arolle aidan taakse,
katoaa unilääkkeen tuoksuun.
Hallin peilissä valtava puutarha
suorii itseään — eikä riko lasia!
Näyttää kuin kollodiumiin hukkuisi
mäntyjen humina, piironki, penkki.
Peili on peittänyt kaiken piripintaan
kirkkaalla jäällä,
ettei oksa kurkkua karvastaisi,
ettei sireeni tuoksuisi — lumousta
se ei vain pysty peittämään.
Rannaton maailma kangistuu hypnoosiin.
Vain tuuli voi sitoa yhteen
prismaan taittuvan elämän pärskeet,
iloissaan leikkivät kyyneleet.
Sielua ei voi räjäyttää ja kiskoa ylös
kuin suolalöydöstä.
Hallin peilissä valtava puutarha
suorii itseään — eikä riko lasia.
Tässä hypnoottisessa isänmaassani
katsettani ei sammuta mikään.
Patsaiden silminä etanat ryömivät
sateen jälkeen puutarhassa.
Pikku varpunen tanssii ja tirskuttaa,
vesi ryöppyää patsaiden korvien ohi.
Niiden huulet voit tuhria mustikalla,
eivät ne kepposista juovu.
Hallin peilissä valtava puutarha
suorii itseään, ühkaa nyrkillä,
karkaa ulos, tavoittaa keinun,
ripustaa, ravistaa — eikä riko lasia!
|
В трюмо испаряется чашка какао,
Качается тюль, и — прямой
Дорожкою в сад, в бурелом и хаос
К качелям бежит трюмо.
Там сосны враскачку воздух саднят
Смолой; там по маете
Очки по траве растерял палисадник,
Там книгу читает Тень.
И к заднему плану, во мрак, за калитку
В степь, в запах сонных лекарств
Струится дорожкой, в сучках и в улитках
Мерцающий жаркий кварц.
Огромный сад тормошится в зале
В трюмо — и не бьет стекла!
Казалось бы, всё коллодий залил,
С комода до шума в стволах.
Зеркальная всё б, казалось, нахлынь
Непотным льдом облила,
Чтоб сук не горчил и сирень не пахла, —
Гипноза залить не могла.
Несметный мир семенит в месмеризме,
И только ветру связать,
Что ломится в жизнь и ломается в призме,
И радо играть в слезах.
Души не взорвать, как селитрой залежь,
Не вырыть, как заступом клад.
Огромный сад тормошится в зале
В трюмо — и не бьет стекла.
И вот, в гипнотической этой отчизне
Ничем мне очей не задуть.
Так после дождя проползают слизни
Глазами статуй в саду.
Шуршит вода по ушам, и, чирикнув,
На цыпочках скачет чиж.
Ты можешь им выпачкать губы черникой,
Их шалостью не опоишь.
Огромный сад тормошится в зале,
Подносит к трюмо кулак,
Бежит на качели, ловит, салит,
Трясет — и не бьет стекла!
|
Свежие комментарии