Русские стихи о Финляндии | Финляндия: язык, культура, история Как русские поэты видели страну Суоми.
НЕ ЗАБУДЬТЕ ПОМОЧЬ САЙТУ МАТЕРИАЛЬНО - БЕЗ ВАШЕЙ ПОДДЕРЖКИ ОН СУЩЕСТВОВАТЬ НЕ СМОЖЕТ!

Русские стихи о Финляндии

runous

Буду собирать на этой страничке стихи русских поэтов про Финляндию.


Агния Барто

Я была в стране Суоми

Я была в стране Суоми,
Там, где лыжи в каждом доме,
Где стремглав слетают с вышки
Шестилетние мальчишки.

Мчится лыжник лет шести —
Коренастый Тойво.
Не успел он подрасти,
Но пока еще в пути,
Не догнал никто его.

Прыгнул — раз,
Потом — второй.. .
Не сробел перед горой.

Снова лыжник лет шести —
Синеглазый Матти.. .
Словно ласточка летит,
Попробуйте поймайте!

А кругом громады снега,
Серебром сверкает лед,
Пряом с неба, прямо с неба
Начинается полет.

2.
Город солнцем переполнен,
Белизна глаза слепит.
Я смотрю — в морозный полдень
Под горой девчонка спит.

Спит на санках чья-то дочка,
Чья-то дочка — одиночка.. .
Почему тут мамы нет?
Только длинный лыжный след.. .

Мама прыгает с трамплина,
И бежит за мамой вслед
Длинный, длинный лыжный след.. .

А девчонке горя мало —
Спит спокойно на спине,
Под пушистым одеялом
Закаляется во сне.

3.
Я была в стране Суоми.. .
Вспоминаю часто:
Снежный лес,
И низкий домик,
И девчонка — Аста.

Она была глазаста,
Ходила в теплой блузке,
И только слово «Здрасьте»
Могла сказать по-русски.

Всего одно словечко,
А как нас выручало!
Потрескивала печка.
Девчонка не молчала.

Пирог со свежей рыбой
Разрезала на части
И на мое «Спасибо»,
Смеясь, сказала: — Здрасьте!
Я улыбнулась Асте,
она мне снова — Здрасьте.. .

Всего одно словечко,
А как нас выручало!
Мы вышли на крылечко.
Девчонка не молчала.

И на прощанье снова
Как пожеланье счастья
Звучало слово «Здрасьте».


Осип Мандельштам

***

О, красавица Сайма, ты лодку мою колыхала,
Колыхала мой челн, челн подвижный, игривый и острый.
В водном плеске душа колыбельную негу слыхала,
И поодаль стояли пустынные скалы, как сестры.
Отовсюду звучала старинная песнь — Калевала:
Песнь железа и камня о скорбном порыве титана.
И песчаная отмель — добыча вечернего вала, —
Как невеста, белела на пурпуре водного стана.
Как от пьяного солнца бесшумные падали стрелы
И на дно опускались и тихое дно зажигали,
Как с небесного древа клонилось, как плод перезрелый,
Слишком яркое солнце и первые звезды мигали,
Я причалил и вышел на берег седой и кудрявый;
Я не знаю, как долго, не знаю, кому я молился…
Неоглядная Сайма струилась потоками лавы,
Белый пар над водою тихонько вставал и клубился.

1908

здесь можно посмотреть его финский перевод


Владимир Соловьёв *

В окрестностях Або **

Не позабуду я тебя,
Краса полуночного края,
Где, небо бледное любя,
Волна бледнеет голубая;
Где ночь безмерная зимы
Таит магические чары,
Чтоб вдруг поднять средь белой тьмы
Сияний вещих пламень ярый.
Там я скитался, молчалив,
Там Богу правды я молился,
Чтобы насилия прилив
О камни финские разбился. ***

(без даты)

* Владимир Соловьев — русский философ и поэт

** Шведское название Турку

*** Здесь идет намек на какое-то очередное закручивание гаек в России


Владмир Соловьев

Иматра

Шум и тревога в глубоком покое,
Мутные волны средь белых снегов,
Льдины прибрежной пятно голубое,
Неба жемчужного тихий покров.

Жизнь мировая в стремлении смутном
Так же несется бурливой струей,
В шуме немолчном, хотя лишь минутном,
Тот же царит неизменный покой.

Страсти волну с ее пеной кипучей
Тщетным желаньем, дитя, не лови:
Вверх погляди на недвижно-могучий,
С небом сходящийся берег любви.

Январь 1985


Саша Черный

Из Финляндии

Я удрал из столицы на несколько дней

В царство сосен, озер и камней.

На площадке вагона два раза видал,

Как студент свою даму лобзал.

Эта старая сцена сказала мне вмиг

Больше ста современнейших книг.

А в вагоне – соседка и мой vis-à-vis

Объяснялись тихонько в любви.

Чтоб свое одинокое сердце отвлечь,

Из портпледа я вытащил «Речь».

Вверх ногами я эту газету держал:

Там в углу юнкер барышню жал!

      Был на Иматре. – Так надо.

      Видел глупый водопад.

      Постоял у водопада

      И, озлясь, пошел назад.

      Мне сказала в пляске шумной

      Сумасшедшая вода:

      «Если ты больной, но умный –

      Прыгай, миленький, сюда!»

      Извините. Очень надо…

      Я приехал отдохнуть.

      А за мной из водопада

      Донеслось: «Когда-нибудь!»

Забыл на вокзале пенсне, сломал отельную лыжу.

Купил финский нож – и вчера потерял.

Брожу у лесов и вдвойне опять ненавижу

Того, кто мое легковерие грубо украл.

Я в городе жаждал лесов, озер и покоя.

Но в лесах снега глубоки, а галоши мелки.

В отеле все те же комнаты, слуги, жаркое,

И в окнах финского неба слепые белки.

Конечно, прекрасно молчание финнов и финок,

И сосен, и финских лошадок, и неба, и скал,

Но в городе я намолчался по горло, как инок,

И здесь я бури и вольного ветра искал…

      Над нетронутым компотом

      Я грущу за табль д’отом:

      Все разъехались давно.

      Что мне делать – я не знаю.

      Сплю, читаю, ем, гуляю –

      Здесь – иль город: все равно.

(1909)


Валерий Брюсов

К финскому народу

Упорный, упрямый, угрюмый,
Под соснами взросший народ!
Их шум подсказал тебе думы,
Их шум в твоих песнях живет.

Спокойный, суровый, могучий,
Как древний родимый гранит!
Твой дух, словно зимние тучи,
Не громы, но вьюги таит.

Меж камней, то мшистых, то голых,
Взлюбил ты прозрачность озер:
Ты вскормлен в работах тяжелых,
Но кроток и ясен твой взор.

Весь цельный, как камень огромный,
Единою грудью дыша, —
Дорогой жестокой и темной
Ты шел, сквозь века, не спеша;

Но песни свои, как святыни,
Хранил — и певучий язык,
И миру являешь ты ныне
Все тот же, все прежний свой лик.

В нужде и в труде терпеливый, —
Моряк, земледел, дровосек, —
На камнях взлелеял ты нивы,
Вражду одолел своих рек;

С природой борясь, крепкогрудый,
Все трудности встретить готов, —
Воздвиг на гранитах причуды
Суровых своих городов.

И рифмы, и кисти, и струны
Теперь покорились тебе,
Ты, смелый, ты, мощный, ты, юный,
Бросаешь свой вызов судьбе.

Стой твердо, народ непреклонный!
Недаром меж скал ты возрос:
Ты мало ли грудью стесненной
Метелей неистовых снес!

Стой твердо! Кто с гневом природы
Веками бороться умел, —
Тот выживет трудные годы,
Тот выйдет из всякой невзгоды,
Как прежде, и силен и цел!

Август 1910


Валерий Брюсов

Иматра

Кипит, шумит. Она — все та же,
Ее не изменился дух!
Гранитам, дремлющим на страже,
Она ревет проклятья вслух.

И, глыбы вод своих бросая
Во глубь, бела и вспенена,
От края камней и до края,
Одно стремление она.

Что здесь? драконов древних гривы?
Бизонов бешеных стада?
Твой грозный гул, твои извивы
Летят, все те же, сквозь года.

Неукротимость, неизменность,
Желанье сокрушить свой плен
Горят сквозь зыбкую мгновенность,
Венчанных радугам пен!

Кипи, шуми, стремись мятежней,
Гуди, седой водоворот,
Дай верить, что я тоже прежний
Стою над распрей прежних вод!

6 июня 1913, Imatra


Вадим Гарднер

Финский сонет

Люблю я шум прохладного прилива,
И пену волн и ветра дикий вой;
Громады туч несутся горделиво,
Волна бежит и в камень бьет крутой.
Поклон дерев люблю, песок зыбливый,
И острый след, оставленный волной,
И грома треск, блеск молньи торопливый,
Поток дождя с его густою мглой —
И корни ольх, поднятые водою,
И качку лайб то носом, то кормою,
Люблю твой гул, живительный прибой!
Ты мне мила, суровая природа
Финляндии, страны моей родной —
Сосна, гранит, на море непогода.

Метсакюля. Финляндия


Евгений Баратынский

Финляндия

В свои расселины вы приняли певца,
Граниты финские, граниты вековые,
Земли ледяного венца
Богатыри сторожевые.
Он с лирой между вас. Поклон его, поклон
Громадам, миру современным;
Подобно им, да будет он
Во все годины неизменным!

Как всё вокруг меня пленяет чудно взор!
Там необъятными водами
Слилося море с небесами;
Тут с каменной горы к нему дремучий бор
Сошел тяжелыми стопами,
Сошел — и смотрится в зерцале гладких вод!
Уж поздно, день погас, но ясен неба свод;
На скалы финские без мрака ночь нисходит,
И только что себе в убор
Алмазных звезд ненужный хор
На небосклон она выводит!
Так вот отечество Одиновых детей,
Грозы народов отдаленных!
Так это колыбель их беспокойных дней,
Разбоям громким посвященных!

Умолк призывный щит, не слышен скальда глас,
Воспламененный дуб угас,
Развеял буйный ветр торжественные клики;
Сыны не ведают о подвигах отцов;
И в дольном прахе их богов
Лежат низверженные лики!

И всё вокруг меня в глубокой тишине!
О вы, носившие от брега к брегу бои,
Куда вы скрылися, полночные герои?
Ваш след исчез в родной стране.
Вы ль, на скалы ее вперив скорбящи очи,
Плывете в облаках туманною толпой?
Вы ль? Дайте мне ответ, услышьте голос мой,
Зовущий к вам среди молчанья ночи.
Сыны могучие сих грозных вечных скал!
Как отделились вы от каменной отчизны?
Зачем печальны вы? Зачем я прочитал
На лицах сумрачных улыбку укоризны?
И вы сокрылися в обители теней!
И ваши имена не пощадило время!
Что ж наши подвиги, что слава наших дней,
Что наше ветреное племя?
О, всё своей чредой исчезнет в бездне лет!
Для всех один закон — закон уничтоженья,
Во всем мне слышится таинственный привет
Обетованного забвенья!

Но я, в безвестности, для жизни жизнь любя,
Я, беззаботливый душою,
Вострепещу ль перед судьбою?
Не вечный для времен, я вечен для себя:
Не одному ль воображенью
Гроза их что-то говорит?
Мгновенье мне принадлежит,
Как я принадлежу мгновенью!
Что нужды до былых иль будущих племен?
Я не для них бренчу незвонкими струнами;
Я, невнимаемый, довольно награжден
За звуки звуками, а за мечты мечтами.


Иван Савин

На Сайме

Чего здесь больше, капель или игл?
Озёрных брызг или сосновых хлопьев?
Столетний бор, как стомачто́вый бриг,
Вонзился в небо тысячами кольев.

Сбегают те́ни стрельчатой грядой
На кудри волн по каменистым склонам,
А лунный жар над розовой водой
Приколот одуванчиком зелёным.

Прозрачно дно. Озёрные поля
Расшиты жёлтыми шелка́ми лилий.
Глухой рыбак мурлычет у руля
Про девушку, которую убили.

В ночную воду вёсла уронив,
Дремлю я, сердце уронив в былое.
Плывёт, весь в чёрном бархате, залив
И всё в огнях кольцо береговое.

Проснулся ветер, вынырнув из трав,
Над стаей туч взмахнул крылом незримым…
И лунный одуванчик, задрожав,
Рассы́пался зеленоватым дымом. 


А.Бестужев

Финляндия

Я видел вас, граниты вековые,

Финляндии угрюмое чело,
Где юное творение впервые
Нетленною развалиной взошло.
Стряхнув с рамен балтические воды,
Возникли вы, как остовы природы!

Там рыщет волк, от глада свирепея,
На черепе там коршун точит клев,
Печальный мох мерцает следом змея,
Трепещет ель пролетом облаков;
Туманы там — утесов неизменней
И дышат век прохладою осенней.

Не смущены долины жизни шумом;
Истлением седеет дальний бор;
Уснула тень в величии угрюмом
На зеркале незыблемых озер;
И с крутизны в пустынные заливы,
Как радуги, бегут ключи игривы.

Там силой вод пробитые громады
Задвинули порогом пенный ад,
И в бездну их крутятся водопады,
Гремучие, как воющий набат;
Им вторит гул — жилец пещеры дальней,
Как тяжкий млат по адской наковальне.

Я видел вас! Бушующее море
Вздымалося в губительный потоп
И, мощное в неодолимом споре,
Дробилося о крепость ваших стоп;
Вам жаркие и влажные перуны
Нарезали чуть видимые руны.

Я понял их: на западе сияло
Светило дня, златя ступени скал,
И океан, как вечности зерцало,
Его огнем живительным пылал,
И древних гор заветные скрижали
Мне дивные пророчества роптали!

16 января 1829


Людмила Максимчук

поэт, писательница, художница, Член Союза писателей России.

Финскому поэту Юхану Людвигу Рунебергу

* * *

«Здесь с мыслью, с плугом, и с мечом
Отцы ходили в бой,
Здесь ночь за ночью, день за днём
Народный дух пылал огнём –
В согласьи с доброю судьбой,
В борьбе с судьбою злой».
Юхан Рунеберг, перевод. А. Блока, «Наш край»

* * *

Российский подданный на шведском языке
Писал стихи о родине любимой,
Финляндии, стране неповторимой,
И в тихой радости, и в горе, и в тоске
Он оставался преданным народу,
Боролся за любовь и за свободу.

«Наш край» – свободна песня патриота!
Любой народ не хочет жить в неволе.
…И Рунеберг мечтал о лучшей доле,
И Рунеберг стремился к лучшей доле,
И Рунеберг радел о лучшей доле,
Не для себя, а для любимого народа.

Цвети, наш край, не дай войне жестокой
И мысли, бездуховной, однобокой,
Тебя завоевать… Народ, сражайся
И одолей врага в борьбе упорной!
Финляндия, стань щедрой и просторной,
И к свету, к Солнцу выше поднимайся!!!

* * *

Сто лет прошло, и началось другое царство,
Но песня та осталась гимном государства.

12 апреля 2010 г.


Александр Демьянов  🙂 

Белое Рождество. Финляндия.

Валкеала, Рованиеми, Йокела.
Белое Рождество,
Это когда снег отражает солнце,
Тысячами иголок,
А ночью на чистом небе
Загораются звезды
И тогда в окнах загораются свечки
Чтобы Он не забыл и про их дом.

Коувола, Иисалми, Тампере.
Согласно журналу «Форбс»
Лапландский Йоулу-Пукки, он же Санта-Клаус,
Он же Дедушка Мороз
Самый богатый человек на Земле,
Потому что даже Билл Гейтс и старина Рокфеллер
Вместе с султаном Брунея
Не потянут подарить детям столько подарков.

Варкаус, Порвоо, Ювяскюля.
В черных чухонских скалах
На которых стоят упрямые сосны
Живут лесные древние духи,
Помнящие времена рун и колдуний,
Их не распугало даже лютеранство
И пара залетных новгородских монахов
Зашедших сюда из Карелии.

Турку, Лаппеенранта, Хамина.
Сауны уже нагреты,
Пиво и горячая ветчина на столе,
Дети ждут, кому повезет
Найти в рождественской каше орешек,
И что будет лежать под елкой.
Утром в некрасивых финских церквях,
Грубоватых, как сами финны, ударят колокола.

Значит, Рождество опять пришло в Финляндию.

2003


Виктор Кривулин

Стихи к пограничной провинции

вечный суровый праздник соитья

воды валунов и замшелых березок

церкви подобные черным траурным

елям

на берегах озер над заливом 

поминальные доски с именами

погибших

во время зимней кампании

перечислены все поименно

каждый вернулся

на кремнистую почву свою

 

матерям-солдаткам — крест

Маннергейма

 

нам из страны безымянной, соседней

сюда попадающим

дико и странно и стыдно читать

их имена

вспоминая

зимний путь Баратынского

через Выборг на Иматру

холод солдатской шинели

и жарко натопленный пасторский дом

с танцами под фисгармонию

с видом на дикие воды

вечности 

 

итальянский Батюшков

чьей летучей гусарской опушке

чьей походке танцующей

завидовал низкорослый кустарник

над Вуоксой

и даже лосось

начинающий брачные игры —

грусть его тихая

здесь обретала голос

 

меланхолия русских поэтов

находила себе только здесь

настоящий приют

сознавая свою безымянность

и великую цену добытого трудно тепла

на затерянных мызах

среди снежной безлюдной пустыни

 

вспоминается нам

вовсе не время курортных романов

не дешевизна отелей

не серия самоубийств на романтической

почве

под Валлен-Коски

не любовницы Валерия Брюсова,

норовящие броситься в бездну

туристического водопада

любви символистской, текучей,

в стилистике югендштиля

волноподобной

и не съезды кадетской партии,

с непременным банкетом

бокалом-шампанского — тост

за Прекрасную даму

Конституцию

тост за Деву-Суоми,

высвобождающуюся от объятий орла

 

вспоминаю другое

сердцебиение Анненского

крещение Осипа Мандельштама

под Выборгом

трудное чувство креста

аскетический выбор свободы

мучения детской игрушки

безглазой куклы несомой

швыряемой, затягиваемой в воронку

водяного разбухшего глаза

неохватимого

 

отсюда видно иначе

все что с нами случилось

наша несвобода

наше безволье

наша любовь

 

с чем граничит провинция Кюми.

1999


Иннокентий Анненский

То было на Валлен-Коски

То было на Валлен-Коски.
Шел дождик из дымных туч,
И желтые мокрые доски
Сбегали с печальных круч.

Мы с ночи холодной зевали,
И слезы просились из глаз;
В утеху нам куклу бросали
В то утро в четвертый раз.

Разбухшая кукла ныряла
Послушно в седой водопад,
И долго кружилась сначала
Всё будто рвалася назад.

Но даром лизала пена
Суставы прижатых рук,-
Спасенье ее неизменно
Для новых и новых мук.

Гляди, уж поток бурливый
Желтеет, покорен и вял;
Чухонец-то был справедливый,
За дело полтину взял.

И вот уж кукла на камне,
И дальше идет река…
Комедия эта была мне
В то серое утро тяжка.

Бывает такое небо,
Такая игра лучей,
Что сердцу обида куклы
Обиды своей жалчей.

Как листья тогда мы чутки:
Нам камень седой, ожив,
Стал другом, а голос друга,
Как детская скрипка, фальшив.

И в сердце сознанье глубоко,
Что с ним родился только страх,
Что в мире оно одиноко,
Как старая кукла в волнах…

(1909)


Татьяна Алферова

(Санкт‑Петербург)

«Мы хмурым вечером пошли через болото…»

Мы хмурым вечером пошли через болото.

Цвел вереск, клюква нежилась во мху,

и впечатлений свежих позолота

неспешно превращалась в шелуху:

как заблудились, как грибы искали,

как пел ручей под соснами внизу,

где берег сумрачный, летя по вертикали,

пронзал небес сырую бирюзу.

Но озеро в болоте как посредник

меж мифами и нами пролегло.

Старуха Лоухи, узорчатый передник

макая в это темное стекло,

изламывала отраженья сосен,

высвечивала ягельником тень,

напоминала – осень, скоро осень,

и месяц август проходил как день.

Я соглашалась – осень скоро, скоро,

и молодость прошла, июль прошел…

Как трепетал в лесу за косогором

его коротких дней неяркий шелк!

Но все казалось – небылое рядом,

мы молоды, мы счастливы сейчас,

а гром вдали катился виноградом,

сомнением сочась.


Алексей Ахматов

(Комарово)

Детство

Карело‑финский эпос Калевала

Упорно не давался мне сначала,

Казалась скучной северная лира,

Не потрясало сотворенье мира,

Пока в той книжке на картинке Айно

Меня не увлекла чрезвычайно.

Ее забыть не в силах до сих пор,

Изгибы тела, страха полный взор.

С полсотни рун я как единый текст

Преодолел тогда в один присест.

Так Галлен‑Каллела кистями спас

Перо, что мучил Лённрот Эллиас.


 

Послать ссылку в:
  • Добавить ВКонтакте заметку об этой странице
  • Facebook
  • Twitter
  • LiveJournal
  • Одноклассники
  • Blogger
  • PDF

Постоянная ссылка на это сообщение: https://www.suomesta.ru/2014/12/05/russkie-stixi-o-finlyandii/

Добавить комментарий

Ваш адрес электронной почты не будет опубликован.