1 В финском языке даже нет буквы Ф. Гримм. О финском эпосе. [138]

2 Титул великого княжества дал Финляндии король шведский Иоанн III, царствовавший после Густава Вазы. [141]

2. Геологический очерк Финляндии, с кратким обзором устройства земной коры¹.

 

Финляндия представляет весьма оригинальную картину и в особенности путешественнику, прибывшему сюда из страны ровной и низменной, какова местность Петербурга и его окрестностей. Вся почти страна представляет вид развалин, как бы следы громадных и гигантских гранитных построек, особенно около Выборга. В одних местах поднимаются широкие и отвесный гранитные стены, покрытые с боков лишаями, а сверху соснами, елями и мелким березняком; в иных местах возвышаются гранитные купола, совершенно обнаженные, с осыпающеюся поверхностью. Необъятные груды огромных кусков гранита, наваленных друг на друга, устилают целые поля. Повсюду виднеются кучи и холмы щебня, песку и глины, то голые, то покрытые скудною растительностью. Огромные отломки скал, как будто сейчас оторваны от гор, разбросаны по всей стране. Одним словом, всё показывает, что страна эта в продолжении многих тысячелетий подвергалась и теперь еще подвергается значительным изменениям в своем наружном виде.

Теперь невольно являются вопросы: 1) как образовалась эта страна? 2) какие причины такого рельефа ее? 3) какие главнейшие минеральные вещества составляют финляндский материк? — Ответы на эти вопросы получим, познакомившись с геологическим устройством Финляндии.

Так как геологическое происхождение материка Финляндии есть только частный факт в истории образования всей земной коры, поэтому дадим сначала беглый обзор тех общих геологических явлений, следы которых мы замечаем повсюду, как в наружном, так и внутреннем строении земной коры. — Подобный обзор считаю необходимым, потому что статья наша посвящается не для специалистов, но для людей совершенно незнакомых с этим предметом.

При исследованиях явлений природы, наблюдения должны всегда предшествовать гипотезам и объяснениям, поэтому и мы сначала соберем достаточное число очевидных современных геологических фактов, из которых можно было бы с достоверностью заключить, какие геологические перевороты происходили на земном шаре и в те первобытные эпохи истории нашей планеты, когда еще не было разумных свидетелей этих явлений.

[148] Отправимся сначала в такую местность, где можем встретить высокие и отвесные берега реки, которая глубоко врезалась в землю, или в такую местность, где глубоко разрезаны горы для прокладки шоссе и железных дорог. Повсюду найдем мы в подобных местах, что почва состоит из пластов или слоев различной толщины, лежащих один на другом. Одни из этих пластов состоять из глины, другие из песка, третьи из глины, перемешанной с известью, иные из чистого мелу. Одни пласты рассыпчаты, другие тверды, как камень, почему их называют плитою или плитняком. Таковою плитою обыкновенно устилают петербургские тротуары. Плита ломается у Путилова, что на берегу Ладожского канала. Литографический камень тоже плитняк, но только очень мелкозернистый и плотный. В одних пластах мы найдем окаменелае раковины, кораллы, в других окаменевшие скорлупы давно уже исчезнувших морских раков, отпечатки и скелеты рыб, в иных окаменевшие кости земноводных и четвероногих сухопутных животных. Если наблюдатель хорошо знаком с формами животных теперь существующих и в особенности с формами их скелета и всех твердых частей, то он найдет, что в самых верхних пластах встречаются окаменелости таких животных, породы которых и теперь еще существуют; но чем глубже или ниже лежит пласт, тем более в нем попадается окаменелостей таких животных, подобных которым мы нигде уже не встречаем в живых на земном шаре. При таких наблюдениях сами собой являются вопросы: почему земля расположилась пластами? и как попали туда остатки животных и по преимуществу морских в таких местностях, где и по близости нет моря, — Вместо ответа на подобные вопросы, берем большой деревянный чан, наполняем его водою, всыпаем туда кучу песку и размешиваем его хорошенько, чтобы вода совершенно помутилась. После некоторого времени песок осядет из воды на дно чана горизонтальными слоем. Если же до начала опыта мы положим на дно чана нисколько больших камней; то все-таки слой песка расположится горизонтально, в промежутках между камнями. Одним словом, несмотря на неровности дна, осадочный пласт сохранит свое горизонтальное положение, потому что тяжелые песчинки будут скатываться с поверхности камней в более низкие места. После этого разведем несколько фунтов толченого мела в ведре воды и вольем эту воду в чан; вода опять помутится, но через несколько времени просветлится, потому что частички мела, плававшие в воде, осядут на дно чана в виде горизонтального слоя, который покроет слой песку. Если в воду нашего чана, до начала опыта, мы впустили нисколько маленьких раковин, рыбок и других водных животных, то без сомнения, по истечении некоторого времени, остатки этих животных мы найдем или в слою песку, или мела. Наконец, чтобы слои наши совершенно освободить из под воды и обсушить, то можем поступить двояким образом: или спустить воду, или подвинуть дно чана к верху так, чтобы вода вылилась через края его и перед глазами наблюдателя явится над поверхностью воды слой мела. Если мы, сделаем ножом канавку в наших осадочных пластах, то мы заметим нечто похожее на то, что мы видели в разрезе гор, или на обрывах высоких речных берегов. Не будем спешить делать заключение о происхождении пластов земных из одного только опыта, произведенного в нашем чане. Посмотрим прежде, нет ли в природе подобных чанов и не происходит ли и в них тоже, что и в нашем чане. Кстати, в нашем саду есть пруд, в него втекает ручей, который весною, во время таяния снегов и также летом, во время сильных дождей, вливает в пруд такую же мутную воду, какую мы нарочно делали в чане. — Год от году пруд наш мелеет; места, где мы некогда свободно плавали на лодке, сделались теперь для нее совершенно недоступными. Чтобы пруд не превратился наконец в болото, хозяева принимаются за очистку его: отводят воде в сторону, осушают дно, прокапывают его, и наблюдатель замечает, что и тут образовались пласты глины и песка, как и на дне нашего чана. Сделав несколько подобных наблюдений на дне некоторых исчезнувших озер и существовавших еще на памяти людской, наблюдатель придет к тому заключению, что рассмотренные им пласты на утесистых берегах рек и в разрезах гор, были некогда дном моря, потому что в этих пластах встречаются по преимуществу окаменелости морских животных.

За тем невольно рождается новый вопрос: каким образом дно моря сделалось сушею и куда девалась вода бывшего здесь моря? Для разрешения этого вопроса обратимся опять к современным геологическим явлениям. На западном берегу Америки близ берегов Перу и Хили места, бывшие некогда дном моря, теперь сделались сушею. Места эти могли сделаться сушею от двух причин: или от убыли воды, или от поднятия дна морского над поверхностью моря. Первая причина не имеет здесь места, потому что если бы вода убывала у берегов Перу и Хили, то она убывала бы и по всему западно-американскому берегу, чего однако же мы не замечаем. И так остается последняя причина т. е. поднятие дна морского. Подобное же явление совершается на наших глазах еще ближе к нам. Из долговременных наблюдений замечено, что дно Ботнического залива вместе с окрестными странами, т. е. Финляндий и восточными берегами Швеции, приподнимается постепенно. В каждое столетие средним числом это повышение простирается на полсажени, что видно по древним заметкам, сделанным на прибрежных скалах и по тем следам на суше, которые оставило по себе бывшее тут море². Собрав побольше подобных фактов, мы сделаем следующее заключение о появлении найденных нами пластов с окаменелостями. На том месте, где лежат эти пласты, было некогда дно моря, которое впоследствии было приподнято над поверхностью вод, подобно тому, как у берегов Хили или во многих других местностях. Но этим объяснением мы еще не удовлетворены, оно вызывает у нас новый вопрос: какие же были причины подняты дна морского?

Чтобы с убеждением отвечать на этот вопрос, обратимся опять к современным наблюдениям.

Было замечено, что все внезапные и быстрые поднятия значительных участков суши и дна морского, сопровождались почти всегда землетрясениями и оканчивались нередко вулканическими извержениями. Из множества подобного рода явлений, укажем на некоторые. В 1759 году, к западу от города Мексико, земля на пространстве четырех квадратных миль, после сильных землетрясений, была приподнята в виде купола на высоту почти 70 саженей. На куполе этом явилось множество маленьких вулканов и между ними большой вулкан Хорулло, который долгое время выбрасывал из жерла своего пары воды, раскаленные камни и по временам лаву. — В 1796 году в цепи Алеутских островов образовался новый остров. Появление его сопровождалось страшным подземным шумом, похожим на раскат грома, или на пальбу из многих орудий; море на огромном пространстве сильно волновалось при самой тихой погоде; наконец из воды начал отделяться такой густой пар, который сделал совершенно невозможным дальнейшее наблюдение над появлением острова. Когда пары рассеялись, то заметили новый вулканический остров, имеющий в окружности около четырех миль и до 200 сажен высоты. Дно моря между новым и соседними островами сильно возвысилось и проливы, по которым прежде свободно плавали корабли, сделались теперь для них недоступными, по причине чрезвычайного обмеления. — Остров имел коническую форму и из жерла его долго поднимался густой столб водяного пара, на подобие дыма и по временам высоко выбрасывались раскаленные камни. Новый остров назван островом Иоанна Богослова.

В 1831 году, на Средиземном море, к югу от Сицилии, образовался новый остров, который был назван Фердинандеа. По свидетельству капитана английского корабля, находившегося недалеко от места появления нового острова, прежде всего послышался сильный подземный шум, сопровождаемый волнением моря. Через несколько времени на том месте, где появился остров, вода поднялась в виде огромного столба, саженей на 15, воздух наполнился сернистым газом с удушливым запахом; множество мертвой рыбы плавало на поверхности волнующегося моря. После нескольких громовых подземных ударов, появился черный низкий остров, со всей поверхности которого поднимался клубами густой водяной пар, а из средины его выбрасывались к верху раскаленные камни, на подобие бомб. Раскаты подземного грома продолжались около часу. — Извержение постепенно ослабевало и через месяц совершенно прекратилось. — Лишь только открылась возможность вступить на новый остров, англичане водрузили на нем свой флаг и причислили его к своим владениям. Затеялся спор между сицилийцами и англичанами за обладание новым островом. По истечении нескольких месяцев, вероятно для примирения враждующих, остров совершенно исчез, оставив на своем месте бездонную глубину. — Можно бы было привести еще нисколько десятков подобных явлений, совершившихся перед глазами наблюдателей, но ограничимся пока и этим. Не смотря на все разнообразие обстановки этих явлений, наблюдатель однако ж найдет в каждом из них два главные элемента: высокую температуру, пары и газы.

Кому неизвестно, какую важную роль в наше время играет высокая температура и зависящая от нее упругость паров и газов в фабричной, промышленной и в военной деятельности. — Упругость паров переносит миллионы пудов груза по суше и морям с быстротой стрелы; упругостью паров на фабриках и заводах приводятся в движение тысячи рабочих станков, поднимаются и опускаются железные молоты в сотни пудов с легкостью пера. — Упругостью пороховых газов бросаются на нисколько верст двадцати пудовые бомбы, разрушающие часто до основания толстые крепостные стены. — Стакан воды, превращенные в пары, в состоянии разорвать в дребезги толстый металлический котел.

Если высокая температура и упругость паров являются такими сильными деятелями в мастерской слабого человека, то посмотрим какое они имеют значение в лаборатории мощной и несокрушимой природы.

Обратим прежде всего внимание на распространение температуры внутри земли. — Всякий мог заметить, что температура на поверхности земли зависит от времен года или, другими словами, от положения солнца относительно земли. — В наших странах на глубине около 10 саженей термометр зимою и летом будет постоянно показывать одну и ту же температуру: для Петербурга почти 4 градуса тепла. В погребе Парижской обсерватории, на глубине 12-ти саженей, термометр в продолжении 35 лет постоянно показываете одну и ту же температуру, именно 11 85/100 градуса. — Такой слой земли, в котором температура никогда не изменяется, называется у геологов слоем постоянной температуры. Слой этот в одних странах лежит выше, а в других ниже. — Начиная от слоя постоянной температуры, чем глубже станем опускать термометр, тем земля становится теплее. Кроме вулканических извержений, артезианские колодцы удостоверяют нас, что на значительной глубине земля гораздо теплее, чем на поверхности. Таковы напр. Гренельский колодезь близ Парижа, глубина которого более полуверсты под поверхностью земли; вода из него бьет фонтаном, саженей на 15 высоты; температура этой воды около 22 град. Реом. Источних Гейзер на острове Исландии выбрасывает столб горячей воды (80 градусов), в которой можно сварит мясо и плоды. Приведенные сейчас примеры доказывают только местное возвышение температуры по мере глубины. Геологи желали наконец убедиться, повсюду ли увеличивается теплота земли по мере углубления в нее. — Выше мы видели, что солнечная теплота согревает только самые верхние слои земли и что пределом влияния солнечной теплоты на согревание земли служит слой с постоянной температурой. Ежели опускать термометр в глубь ниже этого слоя, как напр. в рудниках, артезианских колодцах — готовых или нарочно пробуравленных для таких наблюдений, то оказывается, что температура по мере глубины возвышается повсюду без исключения. — Средним числом на каждые 20 саженей глубины температура увеличивается на один градус. Вот все что могли узнать из наблюдений о распространении температуры внутри земли. — Но наибольшая глубина, до которой достигали внутр земли, слишком незначительна в сравнении с длиною земного радиуса. Теперь следует геологическое предположение: допустив, что в такой постепенности, температура будет увеличиваться до самого центра земли, легко вычислить, на какую глубину следовало бы опустить термометр чтобы достигнуть температуры 2000 градусов, т. е. такой температуры, при которой лава и другие минеральные вещества находятся в расплавленном состоянии. — Оказывается, что глубина эта около 80 верст. И так на глубине 80 верст все минеральные вещества, наполняющие внутренность земного шара, должны находиться в жидком, расплавленном состоянии. Это расплавленное ядро нашей планеты покрыто твердою корой, толщиной в 80 верст. Но если сравнить толщину земной коры с длиною земного радиуса, длина которого, как известно, 6000 верст, то окажется, что земная кора столь же тонка, относительно всей жидкой массы, находящейся под нею, как скорлупа яйца относительно белка и желтка. До какой степени предположение это оправдывается, увидим из последующих фактов.

От начала нынешнего столетия до нашего времени, геология сделала огромные успехи. Множество ученых людей, талантливых и гениальных, с богатым запасом сведений в химии, минералогии и зоологии посвятили большую часть своей жизни для геологических исследований. Многие из этих ученых совершили кругосветное путешествие; восходили на высокие горы, спускались в глубокие рудники и пропасти, наблюдали действующие и потухшие вулканы, исследовали положение огненных и осадочных пластов с окаменелостями, в них заключающимися. В Англии исследован в геогностическом отношении почти каждый уголок земли. Замечательнейшие из английских геологов: Лейель, Мурчисон, Агасис и другие; из французских: Ами-Буэ, Вернейль, Броньяр и проч.; из германских: Вернер, Леопольд фон Бух, Гумбольд; — из русских: Озерецковский, Кокшаров, Соколов, Куторга, Гельмерсен и проч., — все эти ученые и сотни других специалистов единогласно утверждают, что планета наша в продолжении ее существования подвергалась многим переворотам, главнейшими деятелями которых были: огонь, вода и воздух.

Из многочисленных наблюдений, производимых учеными в разные времена и в разных странах, составилась геологическая гипотеза о состояниях нашей планеты в различные эпохи ее существования. — Вот краткий очерк этой гипотезы.

Планета наша была никогда в жидком и расплавленном состоянии. — В доказательство этого указывают на высокую температуру, обнаруживающуюся еще и теперь внутри земли; сравнивают первобытное состояние нашей планеты с первобытным состоянием других небесных тел; находят тесную связь между шарообразною формою небесных тел и свойством жидкости принимать форму шара, указывают на низкую температуру небесного пространства; но пределы нашей статьи не дозволяют нам развивать все эти доводы. Одним словом, множество фактов приводят нас к тому заключению, что в первобытном состоянии планета наша представляла огненно-жидкий шар. — Само собою разумеется, что при такой высокой температуре, вся вода находилась в тогдашней атмосфере в виде паров. При охлаждении этого шара, вследствие низкой температуры небесного пространства, застыл прежде всего самый наружный слой его, как это бывает с расплавленным воском или серою; внутренность же шара осталась в жидком состоянии.

Лучшим примером для этого может нам послужить лава, которая при вытекании из кратера вулкана имеет вид расплавленного чугуна, огненно -красного цвета, жар ее более 2000 град. Брошенные в нее куски стекла, железа и других металлов тотчас плавятся. Лава течет по скату горы огненной рекой. Остановившись на дне долины в виде огненного озера, она становится удобной для наблюдения над ее охлаждением. Прежде всего застывает верхний слой, образуя крепкую и твердую каменную кору, обыкновенно темного цвета. Кора эта так дурно проводит жар наружу, что по ней не только можно ходить босыми ногами, но даже не тает иногда покрывавший ее снег; между тем были примеры, что под корой лава оставалась в жидком и разгоряченном состоянии в продолжении 10, а иногда и 20 лет, так что палка пропущенная в нее зажигалась.

И так застывший наружный слой жидкого шара образовал первоначальную кору нашей планеты. Геологи на основании фактов подтверждают, что первоначальная кора состояла из гранита, отломки которого валяются у нас на полях под именем булыжника, употребляемого для мостовых во многих наших городах. Рассмотрев кусок гранита, мы легко отличим в нем три отдельные минерала: полевой шпат, кварц и слюду. Полевой шпат красноватого цвета, легче других разрушается от действия воды и воздуха. Кварц серого цвета, очень крепок, режет стекло. Слюда темного цвета, легко делится на тонкие и прозрачные пластинки. Первая гранитная кора нашей планеты не могла оставаться гладкою и ровною, подобно бумаге наклеенной на глобус. Вскоре она начала коробиться, т. е. в одних местах подниматься, а в других опускаться от следующих причин: 1) от не-равномерного распространения теплоты внутри всей застывшей массы. 2) От напора из нутри к наружи газов и жидкости, заключающихся под нею. 3) От действия луны и солнца, которые своею притягательною силою производят прилив и отлив жидкой и тяжелой внутренней массы, точно так же, как они производят прилив и отлив в теперешних океанах. По той мере, как охлаждалась наша планета, сгущались водяные пары, бывшие в тогдашней атмосфере и падали обильными дождями на новую почву. Вода cобиралась в низких местах и образовала собою первые моря, покрывавшие большую часть поверхности земли. После этого начинается взаимное действие на изменение первоначального вида земной коры трех главных деятелей природы: огня, воды и воздуха. Вновь образовавшиеся моря стали действовать разрушительно как механически, так и химически на гранитное дно и берега, их стеснявшие. Воздух с своей стороны стал разрушать каменные породы, непокрытые водою. Так гранит под влиянием воздуха и воды стал разрушаться на свои составные части; от разрушения полевого шпата образовалась глина, от кварца и слюды — песок. Все эти минеральные частицы из возвышенных мест уносились обильными дождевыми водами в моря, где ложились на дно горизонтальными слоями. Геологи при своих исследованиях строения земной коры и окаменелостей в ней заключающихся могли только открыть закон постепенности, в которой являлись одни породы животных за другими, начиная с простейших организмов до самых сложных — каков человек. — И действительно в самых первых осадочных пластах, сохранивших в себе окаменелости, мы находим остатки животных и растений самой простой организации, каковы напр. полипы, внутри которых образуется твердое каменистое вещество, называемое кораллом; слизни, кожа которых производит твердую раковину, служащую им защитою, морские ежи, морские звезды и проч. Из растений первыми обитателями морей были водоросли или фукусы и другие им подобные растения. Животные, совершив свой жизненный путь, умирали: мягкие части их сгнивали; а твердые, каковы: кораллы, раковины, кости рыбы, земноводных и других, пропитывались под водою минеральными частицами, покрывались новыми осадочными слоями, и от времени и давления верхних слоев совершенно окаменели. Окаменелости животных и отпечатки растений служат современным геологам столь же красноречивыми свидетелями истории земного шара, сколько иероглифы, памятники, монеты и проч. — для истории народов. Система пластов с их окаменелостями составляет книгу, на страницах которой геолог читает столь же верно историю земли, как археолог рукопись древних народов.

Дно первых океанов, будучи давимо снизу к верху огненно-жидкими массами, парами воды и газами, появилось над поверхностью воды и образовало первые материки и острова, покрытые уже осадочными пластами, способными для поддержания растительности.

Чтобы составить геологическую карту, указывающую какие места на земном шаре занимали первобытные моря, стоит только геологу исследовать, где лежат и как распространяются те осадочные пласты, которые содержат в себе остатки первых животных и растений. Читатель здесь ясно видит тесную связь между геологией и палеонтологией³. На первых материках и островах появились сухопутные животные и растения, характеризующая жаркий и влажный тогдашний климат, равномерно распространенный от одного полюса до другого; иначе и быть не могло, потому что, при незначительной толщине тогдашней земной коры, внутренний жар земли имел большее влияние на согревание ее, нежели солнце. Теперь же на оборот, при утолщении земной коры, единственным источником теплоты на ее поверхности служит солнце. И в самом деле, между ископаемыми животными и растениями в самых “северных и холодных странах мы находим беспрестанно такие породы, подобные которым живут в наше время только в самых жарких, тропических странах. Между ископаемыми растениями попадаются в пластах каменного угля древовидные папоротники, древовидные хвощи, огромные пальмы и проч. Точно также и кораллы, свойственные в настоящее время только южным морям, в ископаемом состоянии встречаются повсюду.

В то время когда на первых материках и островах развивалась органическая жизнь постепенно в более сложные и роскошные формы, в морях, занявших новые места, появлялись в свою очередь все более и более сложные организмы; между тем огонь, вода и воздух постоянно продолжали свою деятельность над изменением вида и толщины земной коры. В одних местах она приподнималась, в других опускалась, дно морей попеременно делалось сушею, а суша вновь заливалась водами и покрывалась новыми осадочными пластами, погребавшими в себе остатки новых и более сложных животных. Ежели осаждение этих пластов из воды происходило с такою же медленностью, как это совершается в настоящее время перед нашими глазами, то, принимая во внимание толщину всех осадочных пластов от самых древнейших до самых новейших, надобно допустить многие миллионы лет, в продолжение которых земля наша подвергалась различным изменениям, пока наконец поверхность ее приняла тот вид, который представляют теперешние наши географические карты.

Но и теперешний вид поверхности земли не представляет еще нам окончательной и совершенно установившейся уже формы в распределении суши и воды. Мы видели, что в наше время продолжается еще перемещение материков и океанов, продолжается еще повышение и понижете земной коры. На это можно возразить, что эти повышения и понижения земной коры только местные и едва заметные. Это так: они едва заметны в короткий период наших наблюдений, но допустим, что эти ничтожные изменения будут продолжаться многие сотни, тысячи и миллионы лет, то они дадут огромные результаты. Явятся новые материки, океаны займут новые места, появятся новые породы животных и растении, соответствующие новым климатическим условиям.

Говоря о поднятии и опускании земной коры в различные периоды жизни нашей планеты, мы указывали только на перемещение суши и морей. Суша по нашему понятию должна состоять из осадочных пластов, составлявших некогда дно моря. Пласты эти в одних местах могли быть подняты так равномерно, что вполне сохранили свое нормальное, т. е. горизонтальное положение, что можно видеть в обширных равнинах Европейской России. В иных местах осадочные пласты были изогнуты, наклонены и нередко совершенно опрокинуты, отчего как на суши так и на дне моря образовались бугры, складки и другие неровности, известные под названием горных хребтов или отдельных гор. И так материки, острова и горы суть результаты действия одних и тех же подземных сил, т. е. упругости паров и газов.

Геологи разделяют горы по их происхождению на четыре разряда: 1) горы первозданные, 2) поднятые, 3) складочные и 4) вылившиеся.

Первозданные горы состоят из минеральных пород, бывших некогда в расплавленном состоянии, каковы: гранит, гнейс, сиенит и проч. Горы эти названы первозданными потому, что происхождение их относится к тому отдаленному периоду существования нашей планеты, когда образовавшаяся на ней гранитная кора была так рано приподнята в некоторых местах над поверхностью вод, что на ней не успели образоваться осадочные пласты с окаменелостями. К первозданным горам сле[162]дует отнести наши финляндские горы, непокрытые осадочными пластами.

Хотя первозданные горы, как мы сейчас видели, были тоже приподняты внутренними силами, но собственно приподнятыми горами называются такие, которые образовались от поднятия коры огненного происхождения, покрытой уже пластами водного происхождения, содержащими в себе окаменелости. Если гранитная кора была приподнята только слегка, то горизонтальные пласты, на ней лежащие, изогнулись, образовав горб или гряду, возвышающуюся над окрестной страной, такова напр. гряда Шварцвальда. Осадочные пласты, обхватывающие хребет Шварцвальда покрыты густым сосновым лесом; породы огненного происхождения, приподнявшие эти пласты, видны только в глубоких оврагах, где пласты эти размыты водою.

Теперь представим себе, что огненные породы приподнявшие этот округленный хребет, напирали бы снизу к верху еще с большею силою, тогда пласты, его покрывающие дали бы глубокую трещину по направлению самого хребта и через эту трещину выдвинулись бы из внутри земли жидкие и полужидкие огненные массы на высоту соответствующую силе напирающей снизу и, застыв в воздухе, образовали бы скалистый гребень этого хребта. Осадочные же пласты, приподнятые в наклонное положение напором огненных масс, расположились бы у основания гребня на подобие скатов крыши. Если бы вершины самых высоких скал гребня покрылись вечным снегом, тогда бы наш Шварцвальд имел вид Альпийского, Гималайского или Кордильерского хребтов.

При образовали горных цепей осадочные пласты не только были приподняты, наклонены или в иных местах разорваны и вовсе опрокинуты, но еще значительно изменены сильным жаром прикасавшихся к ним огненных пород. Так напр. пласты глины сделались твердыми, окрепшими как камень, они лишились всех окаменелостей, но сохранили свою слоеватость, тавов напр. глинистый шифер или аспид, употребляемый на грифельные доски и для покрышки домов в горных местах. Пласты мелу, содержавшие в себе окаменелости, от сильного жару огненных пород превратились в мрамор, который отличается от мелу тем, что частицы его соединились в маленькие кристаллики как в сахаре, почему мрамор не марает и не пишет. Слоеватость в нем осталась, но окаменелости истреблены сильным жаром. Вообще все осадочные пласты, измененные действием жара, получившие кристаллическое сложение и сохранившие слоеватость, известны в геогнозии под именем метаморфических или измененных пород.

Складочные горы на поверхности земли тоже что складки, морщины или фалды на одежде. Горы эти представляют параллельные и всегда почти округленные гряды, которые не иное что, как морщины осадочных пластов, сжатых с двух противоположных концов при поднятии соседних горных цепей. Таковы три параллельные хребта Юры. Ежели положим на столе несколько листов бумаги один на другой, прижмем их сверху небольшой тяжестью и будем их сжимать с противоположных краев двумя отвесно поставленными книгами, то листы станут коробиться, образуя складки, представляющие совершенное сходство с горами складочными.

Вылившиеся горы представляют небольшие, сравнительно с прочими горами, куполообразные массы огненных пород, вылившихся из внутренности земли сквозь трещины и отверстия, образовавшиеся в различные геологические эпохи в коре, как огненного, так и водного происхождения.

В настоящее время лава, вылившаяся из кратеров вулкана в большом количестве и застывшая, представляет нам пример таких возвышений. В Ирландии, Франции и на берегах Рейна можно видеть небольшие отдельные горы, состоящая из чистого базальта, очень крепкого, плотного и темного камня. При внимательном исследовании этих гор открыты в некоторых местах трещины или жерла, по которым подымался вверх из внутренности жидкий базальт и разливался подобно лаве на поверхности осадочных пластов. Отличительное свойство базальта от других вылившихся пород состоит в том, что он при остывании трескается на отвесные шестигранные столбы, которые при разрушении базальтовых гор представляют весьма фантастические виды. Такова базальтовая пещера на острове Стафе, гигантская мостовая в Ирландии и живописные базальтовые столбы на берегах Рейна у Линца.

Этим мы и окончим геологический обзор земного шара, но прежде нежели приступим к геологическому очерку Финляндии, приведем в некоторую систему те горные породы, которые входят в состав земной коры вообще. Все эти породы разделяют обыкновенно по их происхождению на 3 большие группы: 1) Породы огненного происхождения (плутонические и вулканические), куда относятся: гранит, сиенит, гнейс, базальт, лава и другие. 2) Породы водного происхождения или осадочные (нептунические): пласты глины, песчаника, мелу, плитняка и проч. 3)Породы осадочные, измененные действием огня (метаморфические) куда относятся: глинистый и слюдяной сланцы, мрамор и проч. – Здесь упомянуты только самые обыкновенные горные породы.

Что касается до порядка, в котором расположены эти породы, начиная от центра земли до ее поверхности, то он будет следующий: сначала расплавленное ядро земли; далее к верху следует кора огненного происхождения. На ней лежат пласты метаморфические, видимые на скатах гор. Метаморфические породы покрываются пластами осадочного происхождения, которые по времени своего обра[165]зования делятся на отделы, почвы и формации характеризующиеся по преимуществу различными породами окаменелостей.

В начали нашей статьи мы сказали, что Финляндия представляет резкую противоположность сравнительно с петербургскою равниной. Так как наружный вид страны столько же зависит от геологического ее устройства, сколько физиономия человека от состояния его внутренних органов, поэтому постараемся сначала сравнит устройство двух соседних стран, каковы Финляндия и Петербургская губерния, чтобы вернее судить о причинах, сообщивших им такой контраст в физиономии.

Вся Петербургская губерния, Эстляндия и часть Курляндии представляют почву, состоящую из осадочных пластов, образовавшихся в первый период появления органической жизни на нашей планете. Это самые древние пласты, заключающие в себе окаменелости таких морских животных, породы которых уже давно исчезли. Ниже этих пластов нет окаменелостей. Совокупность пластов, покрывающих пространство Петербургской губернии, известна в геологии под названием почвы силюрийской, потому что почва эта распространяется также в Англии и в особенности в тех частях британского королевства, которые в древности составляли Силюрию.

Петербургская силюрийская почва состоит из троякого рода пластов. Самые верхние представляют смесь песку, глины и отчасти известковых камней; это наша пахотная земля, которая не будучи удобрена, скудно питает растительность. Впрочем слой этот не принадлежит к силюрийской почве; он составился впоследствии из минеральных частиц, происшедших от разрушения силюрийской почвы. Под этим слоем лежат слои силюрийского плитняка, который в большом обилии ломается около Царского села, Павловска и Гатчины для построек, и [166] обжигания на известку. Гатчинский дворец и здание тамошнего института построены из того же плитняка. В этих то плитняках по преимуществу и заключаются окаменелости древних морских животных, каковы прямые конические раковины, достигавшие длины нередко более сажени (ортоцератит), окаменевшие скорлупы особенной формы морских раков (трилобиты), несколько пород кораллов, отпечатки морских водорослей (фукус финский) и проч. Окаменелостей животных высшей организации, каковы рыбы, земноводные и млекопитаюшие, нет тут ни малейших следов. Плитняк лежит на пластах песку, который бывает различных цветов: нередко совершенно чистый и белый, весьма ценимый на стеклянных заводах, иногда же совершенно красный и желтый, употребляемый у нас для посыпания дорожек в садах и парках. Под слоями песку лежит слой голубой глины. Толщина этого слоя до сих пор не определена. При бурении артезианского колодца в Царском сели достигли глубины 45 саженей, но все таки буравом вытаскивали голубую глину. Впрочем при бурении такого же колодца близ Ревеля, нашли, что глина эта покоится на той же гранитной почве, которая составляешь всю Финляндию. Чтобы видеть в разрезе все пласты силюрийской петербургской почвы, стоит только отправиться на берега реки Пулковки или Тосны у села Николаевского. В той и другой местности наблюдатель заметит на отвесном берегу реки над самою поверхностью воды верхнюю часть слоя голубой глины, потом слои песку, на которых лежат слои плитняку, изогнутые на подобие свода; плитняк покрывается слоем пахотной земли, на котором растут деревья, нависшие над отвесными берегами реки. Гора Дудергоф близ Красного села, покрытая сосновым лесом и орешником, состоит из пластов плитняка, приподнятых к верху в виде купола. Гуляющий по Дудергофу может во многих мес[167]тах видеть обнаженные каменные своды, сложенные из пластов приподнятых и разложенных на подобие кирпичей. Низменная равнина, на которой так широко раскинулась наша юная северная столица с многочисленными своими дачами, представляет котловину в голубой глине, на которой нет плитняку. Все доказывает, что котловина эта еще недавно было дном обширного залива. Южные берега этого залива составляла возвышенность, на которой стоит Пулково, Красное и Царское село; северные берега его ограничивались возвышенностями Токсова и Парголова. На востоке залив этот сливался с нынешним Ладожским озером, другими словами, Ладожское озеро составляло только продолжение этого залива на северо-восток. На дне залива осадились пласты, состоящие из смеси глины, песку, обломков гранитных Финляндских скал и силюрийского плитняку, который так часто встречается при рытии канав. Пласты эти очень бедны остатками органических существ, потому что и виды в которых они образовались в недавнее время небогаты ими. Можно целые дни проходить по берегу Ладожского озера или Финского залива, не встретив ни одной раковины. Есть доказательство, что человек был уже не только очевидцем этого залива, но и носился некогда по волнам его в своей незатейливой ладье. Когда рыли глубокий канал у Стрелинского дворца, то под слоями песку и глины, на значительной глубине, нашли судно дубового дерева, в нем два человеческие скелета, солому и камыш. На дни котловины, освободившейся от воды вследствие постепенного поднятия материка, проложила себе путь наша пышная Нева, переливающая воды Ладожского озера в нынешний Финский залив. Острова, на которых жители Петербурга раскинули свои богатые дачи, не иное что, как дельты Невы, которые год от году нарастают со стороны моря от накопления новых наносов.

Совершенную противоположность в геологическом устройстве представляет нам Финляндия. Породы нептунические с окаменелостями, составляющие существенную часть нашей почвы – там вовсе не существуют, за исключением небольших полос пресноводных осадков, находимых на дне исчезнувших, или на берегах теперь еще существующих озер. То, что у нас скрыто на большой глубине, там выставляется наружу в виде гранитов, гнейсов, сиенитов и разного вида сланцев. Здесь царство Нептуна, там Плутона. Здесь все сохранило первобытный свой вид с самой отдаленной эпохи жизни нашей планеты. Нептунические пласты освобождались из под воды тихо, равномерно, без усиленного подземного напора, отчего они почти везде сохранили нормальную свою горизонтальность. Там же, напротив, все представляет следы сильной борьбы трех главных деятелей. Снизу огня, а сверху воды и воздуха.

Геологические исследования показали, что огненные массы, из которых исключительно состоит финляндский материк, не все вдруг появились из внутренности земли. Очевидно, что гранит составляет первобытную и преобладающую здесь перед другими огненную породу. Гранитная кора по временам трескалась, выливались наружу расплавленные массы, разливались по ее поверхности, проникали во все ее углубления, застыв же и отвердев, возвышали ее каменную почву. Но вскоре то, что было произведено огнем, отчасти разрушалось водою и воздухом: отломки гранита раздроблялись в щебень, глину и песок, из которых более тяжелые скоплялись у основания гор, а легчайшие уносились водою дальше и ложились пластами. Снова преобладал огонь, снова выливались огненно-жидкие массы, которые покрывали пласты глины, песку и других минеральных частиц, прокаливали, пропитывали их и наконец превратили в гнейсы, глинистые и слюдяные сланцы.

Новыми напорами из внутри земли сланцы в свою очередь приподымались, гнулись, трескались и образовали жилы, которые в последствии наполнились новыми минеральными веществами и металлическими рудами.

Приняв во внимание множество частных исследований над устройством петербургского и финляндского материков, необходимо придем к следующему заключению о геологическом происхождении Финляндии. Так как финляндский материк не заключает в себе и признака тех нептунических пород, из которых составилась почва соседней с ним Петербургской губернии, то из этого следует, что в то время, когда все пространство Петербургской губернии было дном морским, Финляндия возвышалась уже над окрестными водами в виде большого гранитного острова, подобно нынешней Британии. Без сомнения физиономия юной Финляндии была отлична от теперешней. С другой стороны все геологи признают, что почва Петербургской губернии образовалась в одну из первых эпох появления органической жизни на земле. Из этого следует, что финляндский материк выдвинулся из под воды еще до появления животных в том море, которое некогда покрывало как его, так и все окрестные страны. И так финляндский материк – маститый старец. Все европейские страны перед ним молодежь. Много, много тысячелетий он прожил; много переворотов испытал он в своей жизни. Молодость его была бурна и кипуча, но неумолимое время многое в нем изменило. Теперь он полуразрушенный старец, угрюм и молчалив, как и дети его финны, как и вся окружающая его природа!

И так нет сомнения, что рельеф Финляндии в продолжение многих тысячелетий беспрестанно изменялся. Гранитные горы, высота которых теперь едва достигает 50 саженей, были гораздо выше, а вершены их гораздо [170] острее и скалистее. Между горами были очень глубокие долины, пропасти и овраги, которые теперь засыпаны щебнем и песком. Путешествующий по Финляндии не подвергается такой опасности как в Швейцарии. Самое же сильное изменение рельефа Финляндии произошло в одну из ближайших к нам геологических эпох. Изменения эти произведены огромными потоками вод, стремившихся с северо-запада на восток. Начальная причина этих потоков еще не разгадана. Некоторые из геологов допускают, что воды устремились с севера на юг вследствие поднятия из океана скандинавского материка; другие думают, что вследствие понижения материка, существовавшего некогда в южном полушарии. Кстати заметим, что знаменитые географы Риттер и Форстер приписываюсь течениям вод с севера на юг общую форму теперешних материков и островов. Эта общая форма состоит в том, что северные части всех наших материков расширены, а южные сужены; а все почти большие полуострова, за исключением Дании, обращены острыми концами к югу. Какие бы ни были причины потоков вод, стремившихся через материк Финляндии, но следы их на этом материке видны повсюду. Следы эти: продолговатые долины, как желоба прежних течений, каменные валы или пояса, полировка скал, царапины или борозды, каменные колодцы, огромные кучи песку и булыжнику, расположенный по направлению течений. – Рассмотрим предмет этот поближе. Почти весь каменный материк Финляндии и в особенности в северных частях разрезан длинными и довольно глубокими долинами, направленными с северо-запада на юго-восток – это – жолобы, по которым стремились быстрые потоки вод. Окраины этих долин по всей их длине ограничены невысокими гранитными хребтами, нередко длинными, но по большей части разорванными на отдельные группы. – На [171] отвесных и горизонтальных площадях этих скал видны в одних местах полировка, в других царапины или борозды, произведенные острыми камнями, уносимыми быстрыми потоками. Царапины эти путешественник может встретить в Финляндии повсюду на скалах в виде параллельных борозд, всегда имеющих одно и тоже направление с северо-запада на юго-восток.

Долины покрыты то небольшими продолговатыми озерами, то болотами, то огромными массами дресвы и песку, из под которых выставляются на подобие лысин вершины гранитных гор, погребенных под этими массами. По всему пути бывших потоков встречаются конически углубления в горизонтальных скалах, лежавших на дне потоков. Водовороты быстрых потоков приводили в круговое движете кремнистые камни, которые мало по малу на скалистом дне пробуравливали конические углубления нередко в полсажени глубиною и аршина в полтора шириною. Такие углубления называются в Финляндии: каменными котлами и также каменными колодцами, потому что теперь они наполняются дождевою водой. На льдинах, увлекаемых быстрыми течениями, уносились огромные отломки скал и укладывались на скатах окрестных песчаных холмов каменными стенами или поясами, которые теперь видны во многих местах на значительной высоте от подошвы этих холмов.

Бесчисленное множество оторванных от гор гранитных кусков, ломались на более мелкие, дробились и крошились при ударах один о другой. Крупные куски, падая на дно долин, нагромождали огромные мессы щебня и дресвы, а более мелкие и легкие уносилась далее к югу. Подобными то потоками накатаны высокие песчаные гряды и холмы Парголова и Токсова, куда так охотно отправляются из Петербурга любители гористых мест. Все, что производили древние потоки в обширных размерах [172] на всем пространстве Финляндии, то же самое в малых размерах производит перед нашими глазами течение реки Воксы, которая быстро уносить воды озера Саймы в Ладожское озеро. По всему протяженно ее древнего и теперешнего ложа видны царапины и каменные колодцы, а по окраинам – кучи щебня и песку, нанесенных ее волнами. На дне ее нынешнего русла у водопада Иматры и в настоящее время буравятся каменные колодцы.

С прекращением последних потоков без сомнения Финляндия уже получила хотя приблизительно теперешний свой рельеф.

Теперь является новый вопрос. Изменяется ли наружный вид Финляндии и в наше время, или он остается навсегда таковым? На это мы с полным убеждением отвечаем, что изменяется, но изменяется очень медленно, почти незаметно в продолжение жизни одного человека. И в настоящее время трудятся над ним те же три мощные деятели, которые беспрестанно изменяли и изменяют наружный вид всей нашей планеты: это огонь, вода и воздух.

Огонь, под которым я разумею совокупность всех сил, производящих напор из внутри на земную кору, огонь, говорю я, и теперь еще приподымает материк Финляндии, но медленно, исподволь. Вода и воздух разрушают горы, уменьшают их высоту и частицы их разносят на дальние расстояния. Рассмотрим же поближе современные нам факты.

Наблюдения над поднятием финляндского материка, как сказано было выше, делаются уже с давнего времени на берегах Ботнического залива; из этих наблюдений оказывается, что северная часть Финляндии повышается в каждое столетие почти на 4 фута. Что же касается до южной и юго-восточной части Финляндии, то превосходные наблюдения для этой цели мы можем делать [173] на островах Валааме и Коневце, на Иматре и на местах уже исчезнувших озер.

Остров Валаам лежит в северной части Ладожского озера. Он представляет в миниатюрном виде финляндский материк. Весь остров состоит из гранитных скал, слитых своими основаниями в одну массу, выдвинутую над поверхностью воды. Весь остров прорезан глубокими оврагами, которые служили некогда проливами между отдельными скалистыми островами. По мере поднятия дна озера и возвышения самого острова проливы становились все мельче и наконец вода, скатившаяся в озеро, оставила по себе слои глины и песку с небольшими лужами в виде маленьких озер. Там где были заливы расстилаются теперь обширные сенокосные луга. На крутых скалистых берегах острова видны темные горизонтальные полосы, свидетельствующие, как уровень воды постепенно убывал, или правильнее сказать, как гранитный остров постепенно выдвигался из воды. И в настоящее время перед глазами старожилов, монахов Валаамского монастыря, бухты и заливы видимо мелеют и являются над водою новые полосы на утесистых гранитных берегах.

К юго-западу от Валаама лежит другой остров Коневец. Геологическое образование этого острова совершенно другое. Это огромная масса мелкого песку, принесенного сюда волнами, отраженными от западного берега озера и потом с поднятием дна возвысившаяся над поверхностью воды. Повышение это и до сих пор продолжается, что видно из следующего. Природных гранитных скал здесь нет. Берега этого острова песчаны и отлоги, но северо-восточная часть его покрыта таким несметным множеством огромных булыжников, что представляет настоящее каменное поле, по которому во время бури волны перекатывают камни с ужасным шумом и [174] треском. Откуда же, спрашивается, эти камни? – Это дар, который Валаам посылает ежегодно соседу своему Коневцу на весенних льдинах при попутных северо-восточных ветрах, столь обыкновенных в Ладожском озере. Зимою у скалистых берегов Валаама одни камни обмерзают льдинами, другие скатываются на них с ближайших утесов, а весною гонимые к юго-западу, многие из льдин нагромождаются, одна на другую у северо-восточного берега Коневца и грузом своим увеличивают каменное его поле в ширину и толщину. Поднимаясь от этого берега к средине острова, мы встретим на его скате в различных высотах над поверхностью воды каменные заборы или поясы, состоящие из тех же булыжников наваленных один на другой. – Ясно что эти заборы были некогда берегами постепенно возвышающегося острова. Одним словом признаки постепенно современного возвышения Коневца или, другими словами, постепенного возвышения дна Ладожского озера видны повсюду. Вся низменная болотистая равнина, покрытая булыжником и примыкающая к юго-западному берегу Ладожского озера между устьем Воксы и истоком Невы, еще недавно была дном Ладожского озера.

Булыжники или валуны, разносимые перед нашими глазами льдинами по всему пространству Ладожского озера, а также по Ботническому заливу и всем почти озерам внутри Финляндии, напоминают нам подобные же булыжники, разбросанные в таком несметном множестве по полям не только в Петербургской губернии, но по всей средней полосе России, почти до южных границ Тульской губернии. Начиная с Финляндии, где булыжниками этими часто усеяны целые поля, чем далее станем подвигаться к югу, тем будем их встречать все меньше и меньше. Мелким булыжником вымощены улицы в большей части наших городов. Сравнивая состав булыжни[175]ков с составом огненных пород, образующих материк Финляндии, мы найдем, что это крохи финляндских скал, разбросанные по всему упомянутому протяжению. Без сомнения они разнеслись и по этому пространству точно так, как они разносятся и теперь по Ладожскому озеру и Ботническому заливу.

Мы уже говорили выше, что в то время, когда пространство Петербургской губернии, Эстляндии и Курляндии было дном моря, Финляндия возвышалась уже над поверхностью окружающих его вод, в виде огромного каменного острова. В продолжение зимы крутые берега этого острова покрывались льдинами, на которые скатывались с прибрежных скал различной величины камни. С грузом этим во время весны и при северных ветрах льдины разносились по поверхности тогдашнего моря. Ломаясь и дробясь одна о другую на своем пути, льдины таяли, а камни падали на дно тогдашнего моря или теперешнего материка.

Булыжники, или так называемые заносные камни, имеют более или менее округленные формы и гладкую поверхность, что могло произойти отчасти от трения их один о другой, отчасти от действия воды и воздуха, которые в продолжение многих веков сгладили их острые ребра. Многие из заносных камней имеют огромные размеры. Такова гранитная глыба, служащая подножием памятнику Петра I в Петербурге. Глыба эта найдена в окрестности Петербурга, в болотах Лахты. Так как булыжники или валуны покрывают большую часть Европейской России, то казалось бы, что они рассеяны по ней в одно и тоже время. Один взгляд на геологическую карту России разубедить нас в этом. Все осадочные формации Европейской России являлись над поверхностью моря по старшинству своего происхождения с севера на юг, что видно из следующего. Северные части России по[176]крыты самыми древнейшими формациями, каковы: силюрийская и девонская, средние ее части – пластами несколько уже новейшего происхождения, известными под названием каменно-угольных и юрских; далее к югу выставляется более новая – меловая почва, и наконец самая южная полоса России исключительно занята третичными, еще более новыми пластами, из которых самые новые образовали тот степной известняк, который в последнюю геологическую эпоху был дном того огромного моря, от которого теперь остались большие лужи, известные под именем Каспийского, Черного и Аральского морей⁴. И так, очень ясно, что материк Европейской России выдвигался из глубины покрывавших его вод медленно, постепенно и без всяких потрясений. Началось поднятие на севере и окончилось на юге. В такой же постепенности и воды, покрывавшие Россию, удалялись на юг; в такой же постепенности увлекались на юг и гранитные финляндские камни с песками и глинами. Большие камни с плоских берегов отступавших морей уносились далее обхватывавшими их льдинами, а глина и песок волнами. Если бы нагромоздить на материк Финляндии всю огромную массу камней, глины и песку, которые разбросал он по обширному пространству России, то может быть он не уступил бы в высоте гордому, но еще юному Чимборасо.

При описании геогностических пород и минералов, входящих в состав финляндского материка, нахожу излишним входить в большие подробности. Подобное описание может только интересовать специалиста; для людей же мало знакомых с минералогией и геогнозией оно будет бесполезно. Поэтому мы ограничимся описанием только таких минеральных пород, которые по преимуществу сообщают известную физиономию всей стране, или таких, ко[177]торые добываются здесь в больших массах, как материалы для различных построек или для выплавки металлов.

Выше было уже сказано, как разделяют геологи все геогностические породы, из которых образовалась земная кора.

Из трех классов этих пород Финляндии свойственны только два: огненные иметаморфические. Нептунических пластов с окаменелостями, как было замечено, там вовсе нет. Но и метаморфические финляндские породы, каковы: гнейсы, слюдяные сланцы, мрамор и проч. многие геогносты признают огненными; т. е. такими, которые некогда были в жидком состоянии; следовательно выходит, что Финляндия состоит из одного только класса пород: огненных. Огненные же породы геологи разделяют на плутонические и вулканические. К первым относятся такие, которые остывали на значительной глубине, под сильным давлением верхних масс, вследствие чего они медленно охлаждались и минералы, входящие в состав этих пород, успели стянуться в крупные кристаллы, которые ясно можно различать простым глазом. К таким породам принадлежат: гранит, сиенит, порфир и проч.Породы же вулканические выливались в жидком состоянии на поверхность земли сквозь трещины древнейших пород, и минералы, входящие в состав этих пород, при быстром охлаждении, не успели образовать отдельных и заметных кристаллов, почему они по большей части бывают плотны как чугун. Сюда относятся: базальт, трахит, лава и проч. Вулканических пород в Финляндии, также вовсе нет. Следовательно имеем полное право сказать, что финляндский материк составился из одних только пород плутонических, каковы: гранит, сиенит, гнейс и прочие, и веществ происшедших от разрушения их: глины, пески, валуны. Самобытные [178] же минералы, не входящие в состав плутонических пород, каковы: железный колчедан, сердоболит и проч. находятся или в жилах, образовавшихся в плутонических породах, или в виде вкраплин, на подобие изюму в тесте

Хотя количество посторонних самобытных минераллов весьма ничтожно сравнительно с массою главных финляндских пород, но число минеральных пород так велико, что начинающий изучать минералогию найдет здесь представителей всех классов минералогической системы Баумана, за исключением солей, растворяющихся в воде. Конечно многие из этих представителей не могут дать нам удовлетворительного понятия о всех свойствах известного минерала. Так напр. представителем минералов, состоящих из углерода, будет в Финляндии один толькографит, который находится в гранитных горах около Нейшлота и Сердоболя маленькими прожилками, но графит этот до того тверд, что не пишет, а режет, почему и не годится для карандашей. Другого же представителя углеродного минерала, т. е.алмаза, до сих пор еще не найдено в горах Финляндии. Каменного угля в Финляндии вовсе нет, да и быть не может. Самородной серы так же нет, да и быть не может потому, что сера свойственна только странам вулканическим, а Финляндия страна пород плутонических. Здесь кстати замечу, как важно знание теологического устройства известной местности и особенно для обладателя этой местности, который часто может сказать вперед, что он может найти в своей почве и чего в ней быть не может; чем он может воспользоваться для улучшения своего благосостояния. Я знаю одного русского помещика, который значительно увеличил доходы с своего имения, воспользовавшись советами одного опытного геогноста, посетившего его поместье.

В Финляндии находятся представители многих так [179] называемых драгоценных камней, как напр. аметиста, сердолик, аквамарин, гранат и проч., но ювелир едва ли воспользуется ими по причини их малопрозрачности, слабых цветов, множества трещин и т. д.; для минералога же это только второстепенные недостатки и он воспользуется этими минералами для своей коллекции. Попадается иногда в Финляндии самородное золото и серебро, но в таком ничтожном количестве, что издержки, употребленные на добывание их, в несколько раз превзойдут цену добытых металлов. Есть один минерал, который исключительно до сих пор принадлежит одной только Финляндии и даже одной местности – это сердоболит, получивший свое название от города Сердоболя, что на северном берегу Ладожского озера. Минерал этот по наружности похож на каменный уголь, или еще лучше на антрацит, но без радужных переливов, как это случается в последнем: химический состав его очень сложен⁵. Сердоболит находят близ самого города, в горе, состоящей из так называемого рогово-обманкового сланца, где он составляет жилу, или другими словами, наполняет трещину шириною до четырех дюймов. Он хрупок и потому при слабом ударе молотка выламывается довольно крупными кусками. Из сердоболита в последнее время стали вытачивать бусы, серьги, брошки и проч., подобно тому, как выделывают эти вещи из гагата. В иностранных минералогических коллекциях он известен под названием Serdovalit, от финского названия города Serdovala.

Теперь опишем главнейшие геогностические породы, составляющие материк Финляндии. Между ними первое место занимает гранит и различные его видоизменения, [180] известный под названием сиенитов, гнейсов и проч. Гранит получил свое название от латинского слова granum, что значить зерно. И действительно минералы, его составляющее, под влиянием воздуха и воды округляются, отделяются один от другого и представляют вид зерен. Хотя гранит представляет плотную массу, но в нем ясно можно видеть и очень часто довольно крупные кристаллы, составляющие его. Это винегрет трех самобытных минералов: кварца, полевого шпата и слюды, о которых мы уже не раз упоминали.

Название кварц не относится к одному только отдельному минералу, подобно названиям золото, алмаз, сердоболит и проч., именем же этим обозначается целая группа или целая порода минералов, имеющих один и тот же химический состав и одну кристаллическую форму. Сюда относятся: горный хрусталь, аметист, дымчатый топаз, сердолик, кремень и даже серенькие очень крепкие камешки, по большей части округленные, которые так охотно собираются детьми на берегах ручьев. Все эти минералы родные братья одной и той же фамилии кварца, даже крупнозернистый песок и тот им сродни. Отличаются же они между собой только большею или меньшею прозрачностью, цветом и проч. Все они царапают стекло. Это одна из самых прочных составных частей гранита. Под словом полевой шпат надобно представлять также целую группу минералов, каковы: обыкновенный полевой шпатжелтоватого или красноватого цвета, от которого и зависит главный цвет гранитов,адулярий прозрачный как стекло, амозонский камень зелен, как малахит, сподуменслабо зеленоватый, легко разрушающиеся от воздуха и воды. Полевой шпат, получил свое название оттого, что он от действия атмосферы легко превращается в глину, которая входит в состав почвы полей и доставляет растениям весьма необходимое для их [181] жизни вещество (вали, щелочь). Шпат – это старинное немецкое слово, получившее свое начало в саксонских рудниках и вообще обозначающее камень, который от удара распадается на тонкие дощечки или плитки; этим свойством отличается так же и полевой шпат.

Крупные кристаллы слюды, заключающейся в граните, имеют нередко вид миниатюрных книжечек или тетрадочек, которые ножом или ногтем легко разделяются на тоненькие, прозрачные и гибкие листочки. Все три минерала, входяшие в состав гранита, легко различить в куске такого крупнозернистого булыжника, который нередко от малейшего удара рассыпается в дресву. Такой гранит сейчас будет у нас описан под именем рапа-киви или гнилого камня.

Ежели путешествующий по Финляндии составить себе коллекцию из многих кусков гранита, отломанных от различных скал и в различных местностях, то сравнивая их найдет большое между ними различие как по цвету, так по крупности зерна. В гранитах красного цвета будет преобладать полевой шпат красного или мясного цвета, в гранитах серых – сирый кварц; в гранитах темных – тусклый кварц и черная слюда. Для жителя Петербурга такое сравнение легко сделать, остановившись на сенатской площади между Исакиевским собором и конно-гвардейским бульваром. В наружных гранитных колоннах собора преобладает красноватый полевой шпат, а в двух небольших так же гранитных колоннах, поставленных у начала бульвара – серый кварц и черная слюда; последние прочнее первых, потому что кварц и слюда менее подвергаются разрушительному влиянию атмосферы, нежели полевой шпат.

Весь финляндский материк и его горы, как несколько раз уже упоминалось, состоят по преимуществу из гранита. Длинные горные хребты в Финляндии очень редки. [182] Большая часть ее гор – это скалистые утесы, выставляющиеся между грудами щебня, песку и валунов. Высота гор над поверхностью равнин незначительна: саженей 20 или 30, а наиболее 50. Высокие отвесные стены и глубокие пропасти, которые в Альпах поражают и вместе ужасают путешественника, в Финляндии заменяются нередко крутыми, но неглубокими оврагами. Преобладающей цвет гранитных обнаженных скал желтовато-красный или мясной, нередко однако же серый и темный. Впрочем большая часть гранитных хребтов и куполов покрыты лишаями, мхом и хвойными деревьями, корни которых внедряются в трещины скал или распространяются в тонком слою песку и глины, образовавшихся от разрушения гранита.

Между разнообразными гранитами, образующими Финляндские горы, в особенности замечателен гранит, известный не только в Финляндии, но и во всей Европе под именем рапа-киви что значить по-фински гнилой камень. Таким гранитом в особенности богаты окрестности Выборга. Горы, состоящие из этого гранита, легко разрушаются, чему причиной самый составь этого гранита. Более трех четвертей всей массы рапа-киви составляет обыкновенный красный полевой шпат, округленные кристаллы которого бывают величиною нередко в кулак, остальную четверть массы составляют серый кварц и черная слюда. На отвесных стенах скал, состоящих из рапа-киви, ясно можно видеть множество длинных трещин, из которых одни направляются по горизонтальному, а другие по отвесному направлению, что должно приписать свойству полевого шпата делиться на пластинки по двум различным направлениям. Трещины в рапа-киви в самом начале бывают. едва заметны, но в продолжении времени от замерзания воды, попавшей в них, они расширяются все более и более, так что целая скала трес[183]кается на огромный кубические массы, которые мало по малу сдвигаются одна с другой, скатываются к подошве скалы, или же, упав на прибрежные льдины, уносятся весною на далекие острова Ботнического залива. Таким образом со временем вся гранитная гора, подобно кучи книг небрежно положенных, превращается в груду развалин. Но разрушение этим однако ж не оканчивается. Огромная глыба гранита, засыпанная массою щебня и песку пропитывается снежной и дождевой водой, разрушается на более мелкие куски, которые в свою очередь дробятся далее и далее, так что наконец она превращается в такую же дресву, которая ее покрывает. Во многих местах Финляндии скалы, которые некогда так гордо отражали яростные волны и разрезали буйные ветры, теперь чуть выставляют свое темя из под рыхлой почвы, в которой они погребены и равнодушный финн преспокойно выгребает лопаткой бренные их остатки для починки дорог, которыми так славится Финляндия. Горы сгнили. Причину такого быстрого разрушения рапа-киви сравнительно с другими каменными породами надобно приписать особой породе полевого шпата, который известен у минералогов под именем сподумена или олигоклаза. Этот минерал от действия влажного воздуха легко превращается в порошок и выветривается; от действия же воды разрушается окончательно; он то в рапа-киви и окружает собою каждый кристалл красного полевого шпата в виде слоя. Следовательно разрушение рапа-киви делается понятным без дальнейшего объяснения.

Большая часть финляндских гранитов, за исключением настоящего рапа-киви, имеют мелкозернистое сложение, очень плотны и отлично полируются, почему они в большом количестве привозятся в Петербург с берегов Финского залива для устройства набережных, фундаментов зданий, памятников, колонн и других украшений.

[184] Одна из самых болыших гранитных каменоломней находится в Пютерлаксе на берегу Финского залива между Выборгом и Фридрихсгамом.

Глыбы, отламываемые от гранитных скал, имеют вид четырехгранников различной длины. Для этого рабочие по очертанию требуемого четырехгранника выдалбливают сперва долотами желоба как на горизонтальной, так и на отвесной стороне скалы; в желобах этих пробуравливают, в небольшом расстоянии одна от другой, глубокие дыры, из которых одни направляются отвесно, а другие горизонтально. В дыры насыпают пороху и забивают его глиною и камнями; потом одновременно пороховым взрывом отделяют от всей гранитной массы четырехгранную глыбу, которую потом рычагами сдвигают с места. Одна из самых длинных глыб пютерлакской ломки обтесана в колонну, воздвигнутую в Петербурге в память Императору Александру I. Длина колонны 12 сажен, диаметр ее у основания 2 сажени, а вес 60,315 пудов.

На гранитах каменоломни Пютерлакса видны очень ясно царапины, о которых говорили уже выше, или борозды, даже в таких местах, где ежедневно проходят сотни работников.

На западном берегу Ладожского озера, недалеко от Сердоболя, высятся над водою нисколько шкер, из черного или серого гранита, очень плотного, прочного и превосходно полирующегося. Гранит этот известен в Петербурге под названиемсердоболького.

Из него колонны у конногвардейского бульвара, две превосходные кариятиды под эрмитажным балконом и множество памятников на всех петербургских кладбищах; из этого же гранита, но только несколько посветлее, шесть водяных устоев, поддерживающих Николаевский мост и разрезающих невские льды. Сердобольский [185] гранит быль бы для построек лучше пютерлакскаго, но массы его не так велики, чтобы можно было выламывать огромный глыбы.

Другая плутоническая порода, входящая в составь финляндского материка, называется сиенитом. Сиенита в Финляндии несравненно менее, нежели гранита. Сиенит получил название от города Сиены (Ассуан), что в Верхнем Египте, недалеко от нильских порогов. В окрестностях этого города он составляет целые горы, подобно нашему граниту, от которого он отличается только тем, что в нем вместо слюды находится минерал, называемый роговою обманкою: минерал этот темно-зеленого цвета, крепок и вязок, как рог, но разрушается труднее слюды, почему и сиенит имеет темно-серый цвет и крепче гранита. Многие булыжники на наших мостовых – округленные куски финляндского сиенита. Египетским сиенитом покрыта снизу до верху одна из высочайших египетских пирамид, из него высечено множество колонн и обелисков. Римляне для своих построек и памятников вывозили его из Египта в огромном количестве. Два большие сфинкса, украшающие набережную Невы против академии художеств, вывезены также из Египта.

Гнейс после гранита занимает первое место между горными финляндскими породами по своему обширному распространению. Он отличается от гранита тем, что слюда не рассеяна по всей массе его между кристаллами полевого шпата и кварца, как в граните, но расположилась в нем прослойками и поэтому, когда она выветривается и разрушается, то гнейс распадается на пластинки или дощечки, состоящие из кварца и полевого шпата.

Ежели гнейс встречается вместе с гранитом, то пласты гнейса всегда почти лежат ниже гранита. Я уже сказал, что не все геологи гнейс относят к породам [186] метаморфическим. Многие приписывают ему такое же происхождение, как и граниту.

Гнейсы, принадлежащее к самым древним огненным породам, богаче других жилами, содержащими в себе металлические руды. Финляндские гнейсы далеко беднее в этом отношении шведских гнейсов, которые содержать там превосходный железные руды.

Между горными финляндскими породами замечателен так называемыйрускельский мрамор, который употреблен на обшивку наружных стен Исакиевского собора в Петербурге. Мрамор этот ломается в 30 верстах к северу от Сердоболя близь деревни Рускеля. Здесь он образует гору до двух верст длиною, около полуверсты шириною и сажен в 20 высоты. Гора эта покрыта нетолстым слоем наносной глины и песку, питающих скудную растительность. Ломаемый здесь мрамор плотен и мелкозернист, серого цвета переходящего не редко в черный⁶.

Мнения геологов о происхождении здешнего мрамора несогласны между собой. Одни полагают, что сперва на дне моря осадились из воды пласты мелу, которые впоследствии были изменены в мрамор действием сильного жара огненных пород, вылившихся в расплавленном виде из глубины земли, каков напр. гранит. Другие доказывают, что мрамор сам был некогда в расплавленном состоянии и разлившись по поверхности гранитов застыл. Последнее мнение вероятнее потому, что рассматривая отвесные стены мраморной рускельской камнеломни, трудно заметить слои, столь свойственные обыкновенным мраморам, как породам чисто метаморфическим.

Металлическими рудами Финляндия не богата; между [187] ними чаще и в большем количестве сравнительно с прочими попадаются медные и железные.

Хотя медные руды попадаются в небольшом количестве во многих частях Финляндии, но лет 20 тому назад самое богатое ее месторождение открыто на северо-восточном берегу Ладожского озера близь Питкаранды (по-фински длинный берег). Берег этот представляет плоскую возвышенность, состоящую из гранитных и гнейсовых гор, засыпанных по самые вершины наносными песками. В этих то горах отыскана жила содержащая медную руду. – Название жила напоминает нам те кровеносные жилы, которые в виде цилиндрических трубочек, разветвляющихся на подобие веточек дерева, проникают во все мягкие части организма животных. Представлять себе в таком виде горные жилы было бы весьма ошибочно. Горную жилу лучше всего сравнить с тетрадью, втиснутою между двумя толстыми книгами, отвесно поставленными, и представляющими гранит или гнейс, в которых образовалась трещина, наполнившаяся посторонними минералами и занявшими место нашей тетради. Между двумя книгами одинаковой длины с тетрадью мы только видим край тетради; точно также на поверхности горы, или на ее обрыве, мы видим только края того минерального пласта, который простирается далеко внутрь горы. Еже ли между листами нашей тетради вдвинем сверху клин, то тетрадь вверху раздвоится; точно также и минеральный пласт, составляющей жилу может раздвоиться или разветвиться массою гранита или гнейса. Масса питкарандской жилы, темно-зеленого цвета, состоит из минерала малоколиту с примесью полевого и известкового шпата, кварца и слюды. Масса эта так крепка и тверда, что она выламывается только при помощи порохострельной работы. Внутри твердой массы рассеяны куски медной руды, которае называются медным колчеданом.

[188] Это химическое соединение меди с серою; цвет этих кусков несколько не похож на чистую красную медь; поверхность их обыкновенно золотиста, испещрена различными оттенками радужных цветов и в особенности синего. Для разработки жильной породы устроено в Питкаранде восемь шахте. Шахтою у рудокопов называется глубокая яма на подобие колодца, прикрытая сверху навесом для защиты ее от дождя и снега. Тут же устроены ручные или конные вороты для вытаскивания выломанных горных пород и руд. Никоторые из питкарандских шахт имеют глубины более 10 сажен. И от них в массе самой жилы проведены боковые галлереи или корридоры, которые у рудокопов называются штольнами.

Вынутую из шахты на поверхность земли жильную породу разбивают, выбирают куски медного колчедана, сортируют его и потом отправляют на плавильный завод тут же построенный. Сперва руду смешивают в известной пропорции с известкою, глиною и песком для облегчения плавки руды; всю эту смесь засыпают в печь на подобие котла и сверху покрывают толстым слоем угля, который разжигают посредством раздувальных мехов или воздуходувных цилиндров. Расплавленная и застывшая руда на дне печи представляет черную и плотную массу, которая называется черною медью. Потом она поступает во вторую печь, где снова плавится и очищается от посторонних веществ посредством угля и вдуваемого воздуха. Чтобы судить о том, готова ли медь, мастер опускает железную палку в расплавленную массу. Ежели по вынутии и охлаждении палки конец ее будет покрыт медною пленкой, значит масса готова. Затем дают остыть поверхности жидкой меди, ускоряя охлаждение поливанием водой. Когда остынет верхний слой меди, то его вынимают в виде лепешки, которая на заводе называется розеткою. Затем остывает следующий слой меди и вы[189]нимается новая розетка и т. д. Розетную медь очищают в третьей печи, гораздо меньшего размера, где медь стекает в самую узкую часть печи, или горн. Из горна она разливается железными ковшами в чугунные формы, обмазанные внутри глиной. Лишь вылитая медь успеет отвердеть, то ее еще горячую сильно обжимают со всех сторон большими молотами. В этом виде медь поступает в оптовую продажу на заводы, где ее плющат в листы, вытягивают в прутья, в проволоки или дают другие формы, смотря по надобности. Количество ежегодно добываемой меди в Питкаранде различно, смотря по обилии найденной руды. Средним числом можно положить около 1000 пудов. Впрочем за верность этой цифры я не ручаюсь, потому что не имел под рукою статистических сведений об этом предмете.

В питкарандской жиле встречается также и оловянная руда, но в весьма небольшом количестве. Руда эта известна в минералогии под именем оловянного камня. Это химическое соединение чистого олова с серою. Она находится в виде коротеньких четырехгранных столбиков (призм), красновато-бурого цвета. Количество выплавливаемого ежегодно олова очень незначительно. Проплавливаемое и очищенное олово вливается в формы в виде тонких длинных палочек. В таком виде оно поступает в продажу.

Между добываемыми в Финляндии металлами первое место занимает железо по своему здесь обилию сравнительно с другими. Самородного железа в земной коре нет. Оно находится только в виде руд, т. е. в химическом соединении с другими простыми телами, как напр. кислородом, серою и проч. Железные руды, находимые в Финляндии, можно разделить на две группы: 1) руды жильные: куда относятся:магнитный железняк и железные колчедан; 2) руды болотные, которые известны под различными наз[190]ваниями; каковы: глинистый железняк, озерная, бобовая рудаи проч.

Магнитный железняк состоит из чистого железа, соединенного с большим или меньшим количеством кислорода. Это соединение двух железных ржавчин. Магнитный железняк цвета темно-бурого, очень крепок, притягивает железо. Кусок его, обтесанный в четырехгранный столбик с прикрепленными к нему двумя железными плитками, продается под названием натурального магнита.

Железный колчедан попадается маленькими кубиками, цвета желтой меди. Это химическое соединение чистого железа и серы.

Глинистый железняк – это железная ржавчина подобная охре (железо и кислород) смешанная с глиною. Руда эта попадается значительными желваками на дне озер и болот. Ежели эти желваки имеют вид бобов, то руда называется бобовою. Вообще железная ржавчина так распространена по поверхности земли, что едва ли мы найдем уголок на ней, где бы не было этой руды. Она сообщает красный цвет глине, пескам и многим камням, которые, полежав несколько времени на сыром воздухе, покрываются красными пятнами.

Из всех описанных руд самое лучшее железо получается из магнитного железняка. Из железного же колчедана получается железо очень хрупкое и часто никуда негодное по причине трудности отделить от железа серу. Жильные руды по преимуществу добываются в Абовской губернии, а болотные в Корелии, на западных берегах Ладожского озера. Между несколькими чугунно-литейными заводами Финляндии самый знаменитый заводь Фискарс в Выборгской губернии. Из всех окрестных рудников доставляется сюда железная руда для выделки чистого металла.

Железо имеет такое огромное значение в обществен[191]ном быту человека, что по количеству этого металла, добываемому в том или другом государстве, можно некоторым образом судить об умственном развитии государства.

Выплавка железа из руд производится точно также как и выплавка меди, хотя химические процессы здесь другие. Мы опишем вкратце добывание железа из магнитного железняка. Сперва куски магнитного железняка обжигают, раздробляют и потом смешивают с достаточным количеством глины, извести и песку; эти примеси называются плавнями. Перемешав руду с плавнями, засыпают ее в высокую каменную печь, которая наподобие котла к верху расширяется. Съуженная нижняя часть ее, как уже было сказано, называется горном. Сперва сыплют слой руды, потом слой угля; за этим опять слой руды и слой угля и т. д. до самого верху. В стенах печи вделаны трубы, направленные вкось и к низу, через которые вдувается воздух для разжигания угля посредством мехов или цилиндров. При сильном жаре кислород бывший в магнитном железняке поглощается углем и после этого следовало бы, казалось, получит чистое железо, потому что магнитный железняк состоит из железе и кислорода; но дело в том, что когда от железа отделится кислород, то место его в железе займет уголь (углерод); но железо, соединившись с углем, обращается в чугун, который легче плавится, нежели чистое железо. Тяжелый жидкий чугун стекает в горн, а песок, известь и глина, сплавившись вмести, образуют стекловидную жидкость, которая также стекает вниз, но, будучи легче чугуна и не смешиваясь с ним, покрывает его толстым слоем как масло воду; жидкость эта называется шлаком. Вот весь материал, который был засыпан в печь; что же касается до угля, то одна часть его поступила в чугун, а другая сгорала.

[192] В нижней части печи, т. е. в стенке горна находится боковое отверстие, которое во время плавки руды бывает заложено кирпичом и замазано глиною. Пробив это овеерстие можно выпустить чугун и шлаки. Чугун в жидком состоянии имеет вид огненной текучей массы.

Из чугуна на фискарском литейном заводе выливают различный вещи, как то: перила, печные заслонки, дверцы, горшки, котлы и проч. Для получения из чугуна чистого железа, надобно выделить из него уголь. Для этого сперва жидкий чугун вливают в песчаные формы, где он, отвердев, имеет вид толстых черных кирпичей, называемых на заводи свинками. Чугунные кирпичи кладут в так называемуюотражательную печь, у которой пол имеет углубление, на подобие чашки. Когда от сильного жара, отражаемого потолком печи, чугун расплавится, тогда на него пускают струи воздуха из раздувальных мехов; при таком притоке воздуха сгорает уголь, находящийся в чугуне, после чего чугун превращается в чистое железо. В жидкой массе чугуна мало по малу появляются желваки чистого железа, которые, слепившись между собою, образуют наконец большую ноздреватую массу, называемую крицею. Кусок этот или крицу несколько человек вынимают из печи железными щипцами, кладут ее под огромный молот, приводимый в движете водяным колесом. Сначала при каждом ударе молота вытекает из ноздрин крицы жидкий шлак: дальнейшими ударами дают ей четырехугольную форму, потом теми же молотами рассекают ее на куски, а куски под кузнечными молотами вытягиваются уже в полосы различных размеров.

Наконец упомянем о магнитном железняке, употребляемом в Петербурге в виде черного песку для засыпки письма. Этот железняк входить в состав валаамского гранита, в котором он рассеян маленькими [193] черными песчинками едва приметными для проcтого глаза. Но если взять кусок гранита, измельчить его в порошок и погрузить в этот порошок конец магнитной палочки, то все магнитные песчинки пристанут к ней в виде кисточек, точно также как и железные опилки. Когда валаамские гранитные скалы разбиваются волнами, распадаются на мелкие куски, превращающиеся в последствии в песок, то магнитные зерна, будучи тяжелее остальных песчинок, не уносятся далеко, но остаются почти у самого берега и располагаются волнами в виде черных грядок. Тамошние монахи собирают их, промывают, сушат и доставляют в Петербурга для продажи.

Примеч. – Эта статья прежде нигде не была напечатана, но по просьбе нашей составлена исключительно для нашей книги Я. П. Пугачевским. Статья приняла довольно большой объем оттого, что книга назначается для молодых людей, которые вовсе не знакомы с геологией, а потому вначале статьи необходимо было войти в некоторый объяснения относительно общих геологических законов, без чего геологический очерк собственно Финляндии быль бы непонятен для читателей книги. – Не лишним считаю прибавить, что Я. П. Пугачевский путешествовал вместе со мной по Финляндии и при составлении своей статьи, преимущественно руководствовался личными наблюдениями.

---

 

[193]

3. Водопад Иматра.

От Выборга до Иматры 60 верст. Вы берете таратайку с одной лошадью и отправляетесь. Вскоре за Выборгом начинается финляндская горная природа, к которой вы в России не привыкли. На право от дороги, не прерываясь, тянется цепь гранитных холмов, то покрытых сосною и ельником, то совершенно обнаженных, то обросших лишаями и мхом. Иногда на совершенно голом граните прицепилась одинокая березка или сосна; иногда из густого леса выглядывает точно лысина, голый гранитный утес. Дорога идет по большей части по долине и у подошвы холмов. По обеим сторонам до[194]роги беспрестанно встречаются гранитные камни, разбросанные в беспорядке, точно следы какого-то страшного разрушения. Но вообще дорога однообразна и скучна: — главной красы Финляндии — озер, вы еще не видите: они будут впереди. Чухонец на своей маленькой, но быстрой лошадке везет вас очень скоро: скачет во всю прыть под гору, и шагом взбирается на гору; по ровному месту пускает лошадь рысью. От такой езды сначала вы боитесь сломать себе шею, но потом привыкаете.

Дороги во всей Финляндии отличные, как вследствие естественных условий, так и вследствие хорошей администрации. На гранитный твердый грунт стоило только насыпать рапа-киви (припомните его описание) и дорога готова. Чинят и поддерживают дорогу сами же крестьяне. Для этого дорога разделена на маленькие участки по числу крестьян. За малейшую неисправность дороги назначена значительная пеня — до 4 р. с.

Не доезжая четырех верст до станции Ситолы, проводник наш неожиданно остановился возле ворот, ведущих во двор какого то дома, примолвив с гордостью “Иматра”. Только теперь мы услышали страшный рев водопада, которого раньше не было слышно за стуком нашей таратайки. Мы побежали прямо через двор к бельведеру, за которым нам указали спуск к Иматре. Через минуту мы были у самого водопада,

“Разве это водопад? что же в нем особенного”? спрашиваете вы. Таково первое впечатлите; но только первое.

В самом деле с мыслью о водопаде мы обыкновенно соединяем понятие о большем или меньшем падении воды с высоты. Чем с большей высоты падает водопаду чем большую массы воды увлекает он с собою, тем водопад величественнее, тем в большее удивление приводить он человека. Таковы все более или менее извест[195]ные водопады: — Ниагара, Шафгаузен, Кивач, Норова и другие. Совсем другое представляет Иматра. Иматра поражает вас не высотою падения, которое едва заметно, а своею длиною, быстротой, огромною массою клокочущей воды, разнообразием, окружающею обстановкой.

С первого взгляда Иматра вас не поразит. Вы видите пред собою длинную, белую, пенистую, клокочущую полосу воды и больше ничего. Но вы устремите свой взор на одну какую-нибудь бушующую волну водопада, чтобы вполне насладиться ее прелестью. В одно мгновение перед вами вырастает бугор белой пены, который растет все выше и выше, делается острее и прозрачнее, мало по малу обращается в букет крупного жемчугу, потом в мелкое серебро и рассыпается пред вами в мельчайшую серебренную пыль… Едва исчез один букет, на место его является другой, еще выше, еще красивее, еще фантастичнее. Вы долго смотрите на это диво природы и не можете оторвать глаз от него; переносите взгляд на другой, третий бугор и везде замечаете новые фантастические формы.

Особенно хороши эти букеты жемчуга и серебра в полдень, когда они окрашиваются радужными цветами лучей солнца. Такими буграми покрыта вся поверхность Иматры на протяжении 1/2 версты. В этих беспрестанно появляющихся и исчезающих, разнообразных, белоснежных, пенистых буграх и жемчужно-серебряных букетах заключается главная прелесть водопада. Но это еще не все. Обратите внимание на берега Иматры. С обеих сторон окаймляют ее серые, гранитные утесы, покоящиеся на черном гнейсе.

Левый берег высокий, отвесный, нависший; правый напротив — пологий: гранитные утесы образуют здесь только невысокую, естественную набережную, за которой уже возвышается пологий берег, плотно прикрытый землею. И в [196] то самое время, как одни волны с яростью отлынивают от левого, нависшего берега, образуя пучину и обнаруживая черный гнейс, который составляет поразительный контраст с белою, пенящеюся поверхностно водопада, — другие волны накатываются на правый пологий берег, вскакивают на утесы все выше и выше, даже иногда перебрасываются через них, заливая тропинку, которая в иных местах идет здесь ниже прибрежных утесов. В таком месте вы стоите почти в уровень с поверхностью Иматры. Мало того, вы можете взобраться на самый утесе и оттуда любоваться великолепными, пенящимися буграми, которые вздымаются выше вашей головы, обдают вас холодом, обливают брызгами. Замечательно, что стоя здесь, вы не ощущаете никакого страха; напротив, у вас рождается какое-то непреодолимое желание кинуться в разъяренные волны!… Мы вырубили две небольшие сосны и столкнули их в воду. В одно мгновение они пропали в пучине. Одна из них пропала без следа, другая на мгновение показалась немного ниже, стоймя, и опять исчезла. Бывшая тут старуха, успокоила нас на счет судьбы брошенных деревьев. Она сказала, что жалкие остатки их — ветки и щепки выплывут на простор ниже водопада.

Дно Иматры также изборождено громадными гранитными утесами, изрыто глубокими оврагами; но вы их не видите: они закрыты огромной массой пенящейся и клокочущей воды. Вы заключаете о существовании их по страшным, бушующим, пенистым волнам. Иначе от чего бы им образоваться? страшная вечная неумолкаемая борьба происходит между двумя врагами! здесь вода сгладила острые утесы, вымыла себе гроты, вышлифовала берега; там утес отбрасывает назад стремящуюся волну, заставляет ее вернуться и встретиться с другою набе[197]гающею волною; завязывается новая борьба — борьба нескольких волн между собою…

Прибавьте ко всему этому страшный рев водопада, похожий на шум леса во время сильной бури, когда в отдалении слышатся глухие раскаты грома, сливающиеся с воем испуганных зверей, и вы получите только слабое понятие об этом фантастическом произведении природы.

Когда прошло первое обаяние, мы вспомнили, что еще ничего не ели с утра, а между тем уже было 3 часа. Мы отправились к хозяину гостиницы Эриксону и попросили его приготовить обидь в бельведере, чтобы под шум водопада утолить голод. Обед был не прихотлив; но в числе 4-х блюд нам подала маленькая девочка, камердинер гостиницы, прекрасные форели в соусе, только что пойманные в Вуоксе, и прекрасную сочную землянику со сливками, которой усеян правый берег Иматры. Славная Иматра! ты не только удовлетворяешь своею дикою красотою поэта, живописца, геолога; твои произведена в состоянии привлечь и гастронома.

Послов обеда нам захотелось побывать на противоположном высоком берегу водопада. Для этого мы отправились по той же дороге, по которой приехали. Пройдя с версту, мы увидели маленькую деревеньку, возле которой на столбе написано Till jäskis. Деревня стоит почти на самом берегу Вуоксы, ниже водопада. Здесь услужливый чухонец перевез нас на лодке на ту сторону. В этом месте Иматра, вырвавшись из тесного, гранитного глубокого ущелья, падает в довольно обширное, спокойное озеро: только посреди его заметно довольно быстрое течение воды с белыми маленькими бугорками. Это последнее проявление бешеного потока.

Вся Вуокса состоит из такого ряда озер, соединенных протоками. Миновав два низких, маленьких, лесистых острова, которые закрывают с этой стороны [198] панораму Иматры, мы пристали к противоположному глинистому, вязкому берегу.

Чухонец тотчас же выскочил из лодки в воду и стал наделять нас, так называемыми иматровскими камнями. Он отыскивал их на дне реки в глине. Одни из них похожи на слоеные пирожки, другие на бисквиты, имеющие фигуру цифры 8, третьи цилиндрической формы. Эти камни всегда синевато-серого или пепельного цвета, отлично отшлифованы и состоят преимущественно из углекислой извести с примесью песку и глины. Капля кислоты, пущенная на этот камень, производит чрезвычайно сильное вскипение, с большими пузырями и шипением, что составляет верный признак большого содержания в них углекислоты. Происхождение этих фигурчатых камней объясняют так: куски шиферу и сланца углекислой извести, оторванные водами от своих гор, потом увлеклись в Иматру и долговременным вращением в ее бесконечных водоворотах обточились в более или менее правильные формы. Чухонец, наделив нас камнями, проводил по довольно протоптанной тропинки опять к Иматре. На этом левом берегу устроена также беседка и два или три балкона; вдоль всего берега поставлены перила; без них засмотревшийся путешественник легко мог бы упасть с обрывистого берега.

Другой вид представляется на Иматру с этого берега, другое чувство волнует вас. Здесь водопад бушует под вашими ногами, брызги его почти не долетают до вас, вы с гордостью смотрите на водопад, который виден с этого берега во всю длину. Смотря отсюда, вы соглашаетесь назвать Иматру водопадом; ибо замечаете угол падения, насчитываете до пяти главных уступов¹. [199] Изобретательный содержатель гостиницы нарочно устроил беседку на крутом обрыве черного утеса, страшно наклоненного над водопадом. Прислушайтесь к этому утесу и вам покажется, что он дрожит, вот, вот сейчас обрушится… и вы невольно отступаете подальше от перил. Недалеко от беседки чухонец указал нам огромные камни с правильными, глубокими, точно вышлифованными, углублениями. На одном камни мы заметили углубление в одну сажень глубины и 1/2 аршина в поперечнике. Это так называемые колодцы; котлы или горшки исполинов у немцев, или каменные норы у русских. Происхождение их Куторга объясняет так: “Многочисленные наблюдения и ученые изыскания доказали, что почва Финляндии подымается, отчего воды ее постепенно мелеют и мелеют. Если вы окинете взором оба берега теснины Вуоксы, то увидите что оба берега, особенно левый, усеяны гранитными валунами, точно недавнее дно реки, а в некотором отдалении заметите гранитные холмы вышиной до 250 футов, над равниною, которых покатости так же унизаны валунами. Вы убедитесь, что некогда вся эта равнина, вплоть до холмов, стояла ниже, и по всей ее ширине текла Вуокса, скрывавшая на глубине своей теперешний водопад. В том месте, где теперь котлы, было столько же водоворотов, в воронки которых увлекались небольшие камешки, которые постоянными и долговременными трениями на один и тот же камень, пробуравили описанные котлы”.

Когда мы воротились в гостиницу уже стемнело. Мы напились чаю и отправились снова к Иматре. Солнце уже закатилось; на небо всплыла луна и смотрела прямо на Иматру, точно любуясь ею; берега еще чернее, Иматра еще белее, чем днем, тишина кругом, казалось, должна быть смертная, ибо вековые сосны и березы не шевелились; а между тем рев водопада ни на минуту не умолкает! [200] Мы сошли к самой нижней беседке и взглянули оттуда вдоль водопада. Бугры казались какими то белыми тенями, которые ежеминутно выникали из воды и как будто гонялись друг за другом. Я стал вглядываться в одну из таких теней… но перо отказывается изобразить всю фантастичность ее. Я буду доволен, если мое слабое описание в состоянии заохотить читателя самому съездить на Иматру. Мы решились провести ночь в гостинице. Но рев водопада, белые тени, снующие в черном, мрачном ущелье, то белые, то радужные букеты не дали спать.

Рано утром мы еще раз сходили к началу водопада, где устроена купальня в нескольких стах шагах выше гостиницы.

Здесь как и ниже водопада вы опять увидите расширенную на подобие озера реку, с низкими пологими берегами, покрытыми густою зеленью; возле левого берега видны два небольших островка, поросших лесом. За островом начинается первый уступ водопада. Здесь же очень хорошо видны два течения: одно посреди озера — быстрое, несущееся вперед; другое у берегов — тихое, обратное, которое происходит оттого, что вода ударяясь об излучину берега дугою возвращается назад, так что брошенное здесь бревно, обойдя кругом, непременно придет назад.

Выкупавшись выше водопада, мы стали обозревать окружающую местность. Оба берега поросли густым лесом: на правом берегу преобладает береза, на левом ель и сосна; густая трава, сочная земляника, полевые цветы устилают красивым ковром оба берега. Такая богатая растительность, редкая в Финляндии, обязана большой влаге водопада. Близ самого водопада паслись коровы и лошади. Они спокойно щипали сочную траву, нисколько не обращая внимания на водопад; верно привыкли к нему. При этом я вспомнил стихи Державина, воспевшего во[201]допад Кивач. Не думаю чтоб “волк при виде водопада выл, лань робко убегала от него, а ретивый конь отважно стремился в хлябь”? не создала ли все это слишком пылкая фантазия поэта!

В заключении скажем несколько слов о причинах образования водопада. Река Вуокса или вернее цепь озер, соединенных более или менее широкими протоками, в шести верстах от своего истока из озера Саймы, вступает в глубокую, узкую расселину гранита. Если мы примем в соображение, что расселина имеет не более 10 сажен ширины, что она страшно извивается на протяжении 1/2 в., что дно расселины усеяно громадными утесами, изрыто глубокими впадинами, и что наконец ложе Иматры имеет 5 уступов, то нам совершенно выяснятся как причины образования водопада, так и его особенности: — необыкновенная быстрота течения, огромная масса клокочущей воды, страшное волнение, образующее великолепные бугры и букеты, среднее передовое течение и боковое обратное. Пройдя расселину, Вуокса опять течет спокойнее, образуя несколько озер и впадая близ Кексгольма в Ладожское озеро, протекши всего 150 в. На всем этом протяжении Вуокса имеет до 200 ф. падения, наполнена многочисленными порогами, вовсе не судоходна, и даже нигде не проходима в брод.

---

 

[201]

4. Сайменский канал.

От Иматры до станции Лауритсала (Lauritsala), где начинается канал, 32 в. Дорога прелестная. На 8-й в. за Ситолой¹, на лево от дороги, открывается обширная и глубокая долина, имеющая впрочем чрезвычайно однообразный и дикий вид. Мелкий песок прерывается зеле[202]ными лугами и красноватыми купами: это сожженный хворост на местах, приготовленных для пашен. Кое-где мелькают уединенные домики финнов. Кстати об них. Часто вы едете 20 и более верст и не встретите ни одного признака человеческого жилья. Трактиров и заезжих домов по дорогам вовсе нет, потому что курить и продавать вино позволяется каждому; деревни ушли подальше от проезжих путей. Каждая семья поселилась особняком среди своей земли, чтобы не далеко было ездить в поле. От того во всей Финляндии вы не увидите ни одной большой деревни, как у нас в России; отсутствие их придает краю еще более пустынный, первобытный характер. Уже за 25 верст до ст. Лауритсала начинает показываться из-за лиса озеро Сайма; а когда взберемся на гору, то открывается самый обширный и великолепный вид на озеро. Вдали виднеется необозримое зеркало озера со множеством лесистых островов, с высокими крутыми берегами, поросшими густым лесом, из-за которого выглядывают лысины обнаженных гранитных утесов. Был хороший ясный день и озеро имело чудный нежно-голубой цвет неба; лучи солнца играли по гладкой, тихой поверхности озера, отражая пурпурно-золотые столбы, которые, казалось, погружались в самую глубь озера. У ног расстилается глубокая долина, служащая естественным продолжением озера. Песчаная почва и молодая растительность доказывают, что долина не так еще давно была покрыта водою. Небольшие лесистые холмики, рассеянные по долине, были когда то маленькими островками. Разбросанные небольшими группами домики, желтеющие нивы, зеленые луга, пасущиеся стада, бряцанье глухих колокольчиков, привязанных к шеям коров и лошадей, оживляют долину. Не достает, только рыцарских замков и красивых шале, чтобы этот ландшафт мог вполне напомнить один из швейцарских видов. [203] Не доезжая 7 в. до Вильманштранда, мы остановились в великолепной гостинице, у самого начала Сайменского канала. Когда были здесь Куторга и Милюков, канал еще не был кончен. Они удивлялись гигантским работам и не видели еще благодетельных результатов, происшедших от постройки канала. Но первый, как геолог, приходил в восхищение от того, что в глубоких вырезках канала, мог любоваться геогностическим разрезом, мог пересчитать все пласты, из которых образовалась финляндская поверхность.

Другой был поражен громадностью создания человеческого труда и науки. При нем раздавались еще взрывы, падали скалы, звучали тысячи молотов; люди, как муравьи, копошились в глубине канала, созидались цельные гранитные стены, прекрасные, чугунные мосты, великолепные шлюзы. Теперь работы кончены, другая деятельность закипала в канале и мы можем описать канал в исторической последовательности, и представить читателям современное состояние и значение его; тем более, что перед нами лежит прекрасная, подробная в 6 арш. дл. карта сайменского канала; личные свои наблюдения и расспросы мы дополним “Материалами для статистики Финляндии”, изданными деп. ген. штаба.

Давно уже ощущалась крайняя необходимость соединить озеро Сайма с Финским заливом. Озеро Сайма представляет самое разнообразное сплетение озер, плесов, проливов, заливов, островов, перешейков и полуостровов, захватывая собой огромное пространство территории в 300 в. д. и в 200 в. ш.; по берегам и островам растет хороший строевой лес, единственно ценный продукт страны, который издревле составлял весьма прибыльную статью торговли, между тем как сама страна постоянно нуждалась в привози хлеба и соли. До построения канала, товары шли водою до Вильманштранда, а оттуда [204] перевозились сухим путем, по горным дорогам на протяжении 50 в. до г. Выборга, где суда снова нагружались для дальнейшего следования. Таким же точно способом доставлялись товары во внутреннюю Финляндию. Подобная перевозка товаров напрасно поглощала много времени, поднимая цены на товары.

Очевидная польза судоходного сообщения между морем и огромным внутренним бассейном сайменских вод уже сознавалась в начале XVI столетия. Тогдашний шведский наместник Эрик-Туресон Бьелько, приступил к прорытию канала в 7 в. к востоку от Вильманштранда. Следы его остались до сих пор и известны под именем Ванха-Кайванто или старого канала. Почти через сто лет около 1602 года, во время царствования короля Карла IX и управления Финляндии шведским полководцем Яковом-де-ла-Гарди, вторично было приступлено к прорытию канала, в 200 с. от старого канала; следы и этого второго канала также видны и известны под именем Ужи-Кайванто или нового канала. Оба предприятия прекратились по неимению средств.

Вопрос возобновлен снова лишь через 200 лет после присоединения всей Финляндии к Российской империи. Замечательно, что вопрос о соединении Саймы с морем был поднят 13-ю крестьянами кирхшпилей Куопио и Нильсия. В марте месяце 1826 года они подали об этом прошение Императору Николаю I. Но и этот проект, после некоторых исследований на месте и продолжительной переписки, по неимению достаточных средств к приведению его в исполнение, – через 2 года опять был оставлен и вторично возобновлен в 1833 г. тогдашним выборгским губернатором Рамзаем и купечеством города Выборга. Наконец финляндский сенат решился на сооружение канала.

Для выбора более удобной местности и составления [205] сметы, был приглашен шведский инженер Эриксон. Эриксон выбрал для проведения канала долину реки Соскюон-иоки, оценил стоимость его в 3 м. р. сер., обещая окончить все работы в течение 15 лет. Но постройка канала обошлась гораздо дешевле; все работы произведены в течение только 11 лет, – с 1845-1856. Такая экономия и аккуратность невольно поражает нас. Только при известной честности и трудолюбии финнов, канал мог быть выстроен так баснословно дешево и так скоро. Главная трудность первоначальных работ состояла в том, что канал надо было во многих местах не прорыть, а просечь, пробить, прорвать в граните; в иных местах следовало взорвать порохом такие сплошные гранитные массы, которые после прорыва образовали отвесные стены канала высотою до 10 и более сажен; в других необходимо было сравнять молотом выдающееся камни, а там, где гранит залегал довольно глубоко, следовало сначала вырыть землю, а потом просечь гранит. Чтобы оставшиеся гранитные осколки не пропали даром, чтобы их не надо было отвозить куда-нибудь далеко, они тоже пошли в дело. Ими обложили набережную канала, более гладкими плитами устлали бичевник, уложили дно – разумеется там, где его не доставало. Благодаря этой простой работе берега укрепились до того, что весьма долго не будут нуждаться в починке, дно не засоряется песком, не зарастает травою, следовательно не требует постоянной чистки. Сколько выиграно времени, труда, экономии, сколько принесено пользы этою простой работою.

Канал берет начало на южном берегу озера Сайма, в 7 в. к востоку от Вильманштранда, у деревни Лаурит-саля и через пролив Лаво-ла-ксальми входит в Выборгский залив. Главное направление всей системы канала южное, отклоняющееся сначала к ю.-в., а потом к ю.-з. Канал проходить 6 довольно больших озер: – Нуйяма-[206]ярви, Пелли-ярви, Лиетти-ярви, Ретти-ярви, Сарки-ярви, Юстела-ярви, – и пересекает несколько раз реку Соскюон-юкки. Кроме того по обеим сторонам канала находится множество маленьких озер и речонок, которые также соединены с главным каналом и служат его запасными питомниками. Нам рассказывали, что некоторые из озер значительно обмелили, другие уже высохли, отдав весь запас своей воды каналу. Даже Иматра не так полноводна, как была до прорытия канала. Для того чтобы удержать напор воды в канале, как из озера Сайма, которое, заметим, лежит выше уровня моря на 249 ф., так и из других озер, на всем протяжении сайменского канала устроено 28 шлюзов; они обыкновенно находятся при входи канала в озеро и при выходе из них². Для проезда через канал положено в разных местах 9 мостов, при некоторых находятся доки, водоспуски и водосливы. Все мосты чугунные, очень красивы и легки, так, что один или два работника могут легко их сдвигать на берег для прохода судов. Наименьшая ширина канала 31 1/2, глубина 8 3/4 футов. Длина всей системы сайменского канала от 1-го до последнего шлюза 46 в., а до Выборга 54 1/2, собственно же канал имеет 32 в. Весь этот путь, судно совершает в продолжение 1 1/2 суток. Главное преимущество канала заключается в том, что в нем в одно время могут ходить суда и пароходы и притом взад и вперед. Суда расходятся или в озерах или в более широких местах канала. Для предупреждения опасности, могущей произойти от встречи судов в узких местах канала, в известных пунктах, выбрасываются условные флаги, по которым суда узнают, как направить свой путь. Для движения по каналу Выборг уже [207] в 1856 году содержал 4 парохода; да два парохода ходят и буксируют суда по озеру Сайма; но к несчастно, мы не могли узнать как числа всех судов, ходящих ежегодно по каналу, так и ценности груза. Недавно мы узнали, что финляндское правительство получает чистого дохода с сайменского канала 80,000 р. с. Тамошние суда по форме похожи на наши барки, только с высокими, крепкими бортами. Они называются лодьями (Lodjor). Каждую лодью проводят отдельно чрез шлюзы и тянут бичевою 3 человека или одна лошадь. Нагружаются они преимущественно лесным материалом, чаще всего готовыми досками, а иногда железом и маслом. Суда идут из сев. Финляндии в Выборг и Петербург, а возвращаются с хлебом и солью.

Таким образом с прорытием Сайменского канала открылось непрерывное судоходство на протяжении слишком 1000 в., считая этот путь от самого северного берега Сайменского озера до Петербурга. Города Петербург, Выборг, Вильманштранд, Нейшлот, Сентмихель, Куопио и Иоенсуу вошли в постоянное сношение; торговля всего края оживилась; тысячи рук нашли себе работу. Но не одним торговым значением замечателен канал. Он доказывает необыкновенное торжество человека над природою, служит ясным доказательством до каких громадных результатов достигло инженерное искусство; будет всегда служит памятником необыкновенного трудолюбия и честности финна; мало того, – Сайменский канал окончательно разрешил гипотезу натуралистов, что вся Финляндия покоится на сплошной гранитной основе, что местами этот гранит покрылся осадочными и рыхлыми породами, а местами и до сих пор выставляется наружу.

Мы прошли вдоль канала 10 верст и вот какое впечатление он произвел на нас.

Представьте себе канал с чистой, прозрачной водою, [208] окаймленный на всем проqденном нами протяжении гранитною набережной, с гладким, достаточно широким гранитным же тротуаром для бичевника; за набережной, в иных местах возвышаются отлогие, зеленые откосы, уложенные дерном; в других черные, высокие, отвесные, гранитные стены, которые кажется грозят ежеминутным падением; барка идет здесь как будто в каком-то подземном корридой, а там, где канал сопровождают низкие берега, открывается по обе стороны обширный вид на отдаленные горы и леса; то канал входит в обширные озеро, то пересекает реку; красивые черные шлюзы, с зубчатыми колесами и воротами, и чугунные резные легонькие мосты дополняют панораму канала. Флегматические чухонцы с какой-то важностью, сосредоточенным вниманием, без всяких понуканий, без всякого видимого надзора исполняют все работы на шлюзах; тянут барку с каким-то упорным молчанием. Не раздается в канале ни песни, ни крика, не слышно ни острот, ни смеха, ни перебранки, одним словом всего того, что напоминает нашего волжского бурлака!…

---