Статья финского историка и эксперта по России Пентти Страниуса (Pentti Stranius) из его книги, где собраны эссе о России “Häivähdys Venäjää” (“Оттенок России”), вышедшей в 2025 году. Хотя в статье упоминается 2024 год, но написана она была явно на материале до 2022 года, когда в отношениях России и Финляндии произошел не просто коронной перелом, а настоящий разлом. Тем не менее статья достойна прочтения, потому что политики приходят и уходят, а Россия и Финляндия останутся соседями. И граница когда-то откроется.
Pentti Stranius
Venäjän osaaminen – kivijalka rajayhteistyölle.
В Финляндии ведётся оживлённая дискуссия о положении русского языка и постоянном сокращении его преподавания в стране. Вопрос широко обсуждался в 2024 году – и в январе 2007 года в Хельсинки на посвящённом России форуме, организованном Управлением образования Финляндии. В рамках этого мероприятия было рассмотрено положение русского языка в трудовой жизни и во второй ступени образования — лицеях и профессиональных учебных заведениях.
В 2006 году языковой вопрос активно поднимался на совещании в рамках сети русского языка и культуры в г. Лаппеенранта и Рованиеми, во время проводимых в шестой раз Днях науки России и Восточной Европы. Весной 2006 года в интернет-рассылке Александровского института Хельсинкского университета развернулась острая, порой резкая дискуссия по поводу недостаточного преподавания и использования русского языка, в частности, в научном мире, торговле и финско-российских отношениях в целом.
Преподавание языка по принципу выбора «языка соседней страны» и изучение русского языка
Когда в сегодняшней Финляндии говорят о знании языков, под этим подразумевают исключительно умение говорить по-английски. Очень хорошо, что финны научились английскому языку и успешно применяют его по всему миру. Однако рост популярности английского языка произошел, в основном, за счёт других распространенных в мире языков, не говоря уже о языках малочисленных народов. Все статистические данные указывают на то, что в финских школах в начале третьего тысячелетия из года в год всё меньшее число учащихся изучает, например, немецкий, французский и русский языки.
Что в такой ситуации следовало бы предпринять? Детей и подростков или их родителей в современном мире нельзя заставить выбирать те или иные языки. Однако на взгляды людей и всего общества можно воздействовать разными способами: положительным примером, выделением дополнительных ресурсов, формированием взглядов, направленных на повышение толерантности и, прежде всего, предложением широкого выбора языков и активной поддержкой выбора учащимися для изучения не только английского, но и других иностранных языков. С географической точки зрения учащиеся основной общей школы находятся в неравном положении: русский язык уже нет возможности изучать даже во многих средних по величине городах за пределами Хельсинки — и даже в Восточной Финляндии.
Профессор Хельсинкского университета Арто Мустайоки предлагает перейти в преподавании иностранных языков в школе по принципу «языка соседней страны». Его подход предполагает выбор в основной общей школе двух обязательных иностранных языков: одного распространенного в мире языка (английского, немецкого, французского, испанского, китайского и т. п.) и одного языка соседних стран (шведского, русского, эстонского, норвежского). Этот принцип изучения в финской школе, как минимум, двух иностранных языков соответствует и рекомендациям Европейского Союза. Таким образом реализовались бы и принцип свободы в выборе языка, и региональный принцип, на основе которого можно было бы увеличить количество изучающих русский язык, например, в Восточной Финляндии или изучающих норвежский язык на севере Финляндии. Особенно важным, по мнению Мустайоки, было бы начинать изучение русского языка (и культуры) на возможно более раннем этапе уже в основной общей школе, а впоследствии продолжить его изучение в лицее и университете. (Мустайоки 2007)
К этому стоит добавить, что учащимся профессиональных учебных заведений, изучавшим русский язык в основной общей школе, необходимо было бы в дальнейшем повышать уровень знания языка. Получив в профессиональном учебном заведении навыки владения русским языком и по своей профессии, они впоследствии гораздо более успешно выполняли бы многие, возможно, связанные с Россией задачи будь то работа в экономической сфере, образовании, торговле, социальной сфере, промышленности или туризме, а также в проектах сотрудничества. По моему мнению, представленный Арто Мустайоки принцип «языка соседней страны» является революционным и заслуживающим изучения предложением. Его необходимо поддержать в качестве отправной точки для совершенствования и реорганизации преподавания иностранных языков в финских школах.
Поскольку изменения в законодательстве и принятие постановлений по поводу изучения иностранных языков всегда занимают определенное время, в качестве экстренной меры в связи с изучением русского языка необходимо было бы разрешить сократить, по сравнению с обычными нормами, количество изучающих язык в группе и тщательно продумать вопрос о концентрации групп, изучающих русский язык, в определённой школе города, коммуны и региона. Изучение русского языка в лицеях, профессиональных учебных заведениях и народных училищах можно было бы также объединить в более свободных, чем ранее, формах. Эти неотложные мероприятия требуют сравнительно небольших финансовых вложений, но при этом предполагают более активное информирование о возможностях изучения русского языка. Во многих местах активная деятельность уже начата, в частности в школах Восточной Финляндии: в Иоэнсуу, Лаппеенранта и Савонлинна, а также, например, в Котка, Лахти, Порвоо и Турку и в университетской школе г. Иоэнсуу, чтобы отношение к русскому языку изменилось, а уровень преподавания был бы поднят на более высокий уровень.
В рамках осуществлённого Карельским институтом Университета Иоэнсуу проекта «Образование и приграничное сотрудничество» в 2005-2006 гг. была предпринята попытка выяснить, какого рода приграничное сотрудничество проводится учебными заведениями второй ступени в настоящее время в Восточной Финляндии и провинции Кайнуу. До проведения исследования ни у кого не было полного представления о масштабах сотрудничества между учебными заведениями Восточной Финляндии и российскими учебными заведениями. И сразу же возникли острые вопросы в связи с положением русского языка: пришло осознание того, что русский является важной частью приграничного сотрудничества, и его незнание тормозит или осложняет развитие контактов. Поэтому раздельно рассматривались вопросы с нынешней ситуацией в сфере преподавания русского языка, польза, которую приносит владение языком с точки зрения сотрудничества в системе образования, а также главные проблемы, возникающие в связи с имеющимися предрассудками и отсутствием знания языка.
Что следовало бы предпринять по обе стороны границы?
Во время проекта «Образование и приграничное сотрудничество» было проведено исследование и описание ситуации с предубеждениями по обе стороны границы. В Республике Карелия является проблемой, что многие проявляют большее желание изучать в качестве иностранного языка английский вместо финского. Это объясняется присутствием в Республике большого количества успешно действующих зарубежных фирм из различных стран, помимо Финляндии. Языковой вопрос в Карелии осложняется ещё и тем, что количество говорящих на различных диалектах карельского языка стремительно сокращается. То же самое относится и к вепсскому языку. В Республике также необходимо прилагать усилия для сохранения и возрождения этих языков.
Приграничное сотрудничество учебных заведений Восточной Финляндии и Республики Карелия во многом зависит от активности знающего язык преподавателя. Такая ситуация на сегодняшний день сложилась по обе стороны границы. Необходимы более долговременная и целенаправленная работа, регулярный договор о сотрудничестве.
Радикальные изменения, происходящие в профессиональном образовании как в Восточной Финляндии, так и в Республике Карелия, видны невооружённым глазом. Возрастные группы количественно сокращаются, миграция населения в центры экономического развития происходит по обе стороны границы, а образование не соответствует быстро меняющимся потребностям трудовой жизни. Не только на уровне государственных служб и министерств, но и в организациях работодателей и в хозяйственных структурах как в Финляндии, так и в России выражается серьезная озабоченность в связи с перекосами в системе образования, а также в связи с недостаточным знанием языка и, в первую очередь, именно русского языка. Цели политики в сфере образования и потребности трудовой жизни далеко не всегда совпадают в условиях современной глобальной рыночной и так называемой «квартальной» экономики.
Реальностью является и тот факт, что очень многим профессиональным учебным заведениям в российской Карелии и в соседних с ней регионах Финляндии угрожает закрытие, если не будут предприняты новые шаги. Централизация и специализация могут проходить болезненно, но порой они являются единственным выходом в трудной ситуации. В то же время возрастает значение безусловно полезного для обеих сторон трансграничного сотрудничества в сфере образования, так же как и значение владения языками. Ведущее положение среди них, конечно, занимают русский, финский и английский языки. Совместные программы обучения и приобретающая все большее распространение по обе стороны границы профессиональная переподготовка взрослых в некоторых случаях могут даже спасти учебное заведение, находящееся под угрозой закрытия.
Сотрудничество и деятельность на международном уровне способны также повысить привлекательность именно профессионального образования. Например, в последние годы в Йоэнсуу и в целом по Восточной Финляндии заполняемость учебных мест в профессиональных учебных заведениях даже превышает все ожидания. Позитивным фактом является также то, что русскоязычная молодёжь из среды реэмигрантов пошла в профессиональные учебные заведения. Престиж многих профессий с хорошими перспективами трудоустройства явно возрастает, что было заметно на национальных соревнованиях по профессиональному мастерству «Умелец 2007», проведенных в конце января – начале февраля в Йоэнсуу.
Имеется потребность в долговременной, проводимой на основе договоров работе по обмену инновациями и учащимися. Однако радует уже то, что рост приграничного сотрудничества в сфере образования все более явственно наблюдается во многих основных общих школах и лицеях, а также в системе обучения взрослых и в обмене учащимися для прохождения кратковременных профессиональных курсов. Совместные проекты (2005-2007) считаются действительно важным направлением работы многих учебных заведений второй ступени Восточной Финляндии и Республики Карелии, и имеется готовность к более активному, чем прежде, участию в них.
Необходим ли русский язык в отношениях между Финляндией и Россией?
Весной 2006 года я заполнял анкету для участия в Днях науки России и Восточной Европы. Естественно, анкета была составлена на английском языке, и во время проведения мероприятия русского языка слышно не было вовсе, разве что в неофициальной обстановке вечерних разговоров. Все основные докладчики, в том числе и россияне, пользовались английским языком, разумеется, в соответствии с пожеланиями организаторов.
По вопросу выбора рабочего языка при проведении Дней науки России и Восточной Европы я неоднократно высказывал свое мнение как в устной, так и в письменной форме, например, в журнале «Исследования Восточной Европы», членом редакции которого я являюсь. В 2002 году научный сотрудник Александровского института Хельсинкского университета Веса Ойттинен направил запрос министру по той же проблеме доминирования английского языка в научной Финляндии, однако напрасно — ответа на свой запрос он так и не получил…
Ситуация нисколько не лучше, когда «…требуется координатор исследований на работу для осуществления кратковременного проекта, финансируемого из средств, выделяемых Министерством иностранных дел на приграничное сотрудничество. Место работы — г. Хельсинки, территория действия проекта — Северо-Запад России. В круг обязанностей входят как административные функции, так и задачи, связанные с решением конкретных вопросов. Приветствуется опыт работы в проектах, опыт преподавательской деятельности, а также работы на международном уровне. Необходимо базовое знание как финского, так и английского языков (устное и письменное). Знание русского языка рассматривается как преимущество. Необходимы умение работать в группе и готовность к выездам в командировки. В рамках проекта организуются 3-5-дневные поездки на место проведения проекта…»
Ответ на вопрос заголовка “Необходим ли русский язык…?» на сегодняшний день в Финляндии определен как отрицательный. Русский язык не нужен или же требуется только в качестве вспомогательного. Как возникла такая ситуация и почему допускается такое положение дел? Почему при этом выражается удивление, что интерес к русскому языку в образовании падает? По поводу этих вопросов я изложу несколько точек зрения. Для начала, конечно, я должен признать, что вопрос поставлен мной, научным работником, занимающимся Россией, с субъективной позиции и трактовки; вполне могут существовать иные мнения на этот счет.
Начнём с истории. Финляндия располагается между двумя историческими империями — Швецией и Россией. В исторической памяти финнов запечатлелись трудные времена как результат разнообразных разномасштабных оккупаций и захватов, «крестовых походов», Дубинной войны, больших и малых междоусобиц, периодов русификации, а также советско-финской и Второй мировой войн. Однако бесспорным является и факт, что мы вступили в мировое сообщество как сложившаяся нация в XIX веке, ещё находясь в составе Российской империи. Может ли коллективная историческая память о захватчиках передаваться из поколения в поколение, от дедов к внукам в неизменном виде? Или эти воспоминания подогреваются искусственно, с использованием подходящей исторической конъюнктуры даже на современном этапе в объединённой Европе и Финляндии, являющейся членом Европейского Союза? Относятся ли где-нибудь ещё в Европе к языкам соседних государств и даже языкам былых захватчиков и к изучению этих языков столь же отрицательно, как относятся в Финляндии к изучению шведского и, в особенности, русского языков?
Смею утверждать, что Финляндия представляет собой на редкость дремучее исключение, замкнутую восточную окраину Европы, где абсолютно преждевременно провозглашать европейскую идентичность где-либо, кроме как на празднествах элиты в Брюсселе, в операционных залах банков на главном проспекте Хельсинки или лучших кафе центра финляндской столицы. По образованию я — историк, и даже сегодня, в первое десятилетие третьего тысячелетия, не могу отделаться от ощущения, что в финских школах, университетах, историческом образовании и науке стала модной подчёркнутая возня вокруг тем, связанных с финским национализмом. Участники финского егерского движения, ветераны Зимней войны, члены женской организации «Лотта», люди, тайно хранившие оружие в ожидании советской интервенции, кавалеры креста Маннергейма — все они до единого сегодня являются выдающимися героями. Злодеями же в новейшей истории Финляндии представляются соратники Паасикиви и Кекконена и финские “сталинисты” 70-х, которые в качестве пятой колонны вели страну к союзу с заклятым врагом и, по мнению некоторых, к превращению её в шестнадцатую советскую республику.
Существенный сдвиг в отношении к русскому языку и русской культуре фактически произошёл в 1991 году одновременно с распадом Советского Союза. Этот сдвиг произошёл не сразу, а с небольшой задержкой, поскольку западный мир несколько лет с интересом следил, во-первых, за тем, какая информация могла бы обнаружиться в результате крушения империи и рассекречивания архивных документов, а во-вторых, в каком направлении пойдёт процесс общественного развития в постсоветский период. Станет ли распад Советского Союза концом истории, победит ли западная модель демократии и утвердится ли гражданское общество. На начальном этапе этого периода русский язык интересовал многих исследователей, но лишь непродолжительное время. В России закончился период потрясений, а исторический процесс продолжился, однако демократия в России не стала на крыло. Правда, при этом в новой России «обнаружились» новые поколения, а также исследовательские институты и высшие учебные заведения, в которых уже тогда достаточно хорошо владели английским языком.
На этом и закончился бум русского языка. Эти исследовательские институты новой волны, а также персонал проектов Сороса и Европейского Союза, во многих случаях финансируемые самими же западными странами, стали постоянными партнёрами по сотрудничеству. Все, кто не знал английского языка, были забыты. Разрабатывались новые теории, и новые взгляды навязывались России с Запада: нахрапистый американизм одержал чистую победу над славянофилами и советской бюрократией. Также и новая Россия, во всяком случае частично, в соответствии с велением времени начала учиться говорить на английском языке. Всё это стало началом того процесса, что в преддверии третьего тысячелетия использование русского языка как средства общения в совместной научной работе существенно сократилось.
Каково отношение к русским в Финляндии начала третьего тысячелетия?
В Финляндии всего 2—3% населения иностранного происхождения [2025 – уже около 10 – А.Д.]. При этом, хоть это и не декларируется открыто, именно иностранцы считаются помехой для административной системы и для политиков. Часто на внешне- и внутриполитическом уровне подчёркивается сложность ведения дел иностранцами. И народ Финляндии впитывает это официальное отношение — учится относиться «как положено», то есть отрицательно ко всем иностранцам, среди которых большую часть составляют русскоязычные. В связи с иностранцами и в первую очередь русскоязычными подчеркну тот факт, что десятки тысяч примеров отношения всегда остаются ключевым вопросом, когда рассматриваются предрассудки или интерес к какой-нибудь культуре, к какой-нибудь стране и иностранному языку.
В этой связи поделюсь собственным опытом, поскольку я достаточно долго жил и учился в России, много ездил по стране, знаком со многими русскими, много общался с проживающими в Финляндии русскими как в Хельсинки, так и в Йоэнсуу, в том числе и со своей бывшей русской женой. Для жителей Северной Карелии русскоязычный и по сей день — «рюсся» (ryssä — уничижительное прозвище русскоязычных в Финляндии), чужак, пользующийся социальными благами за счёт Финляндии, потенциальная проститутка или мафиози. Когда ещё в первой половине 90-х годов почти всех африканцев вынудили покинуть Иоэнсуу с помощью бейсбольных бит, подходящим «объектом внимания», в том числе с применением физической силы, стало русскоязычное население, проживающее в основном в микрорайоне Рантакюля. К счастью, применение бейсбольных бит, по-видимому, выходит из моды в среде местной молодёжи. Правда, как и прежде, редкий день обходится без словесных оскорблений в адрес кого-либо из семи сотен русскоязычных, проживающих в городе Йоэнсуу (2007), хотя в самое последнее время и наблюдается нормализация ситуации.
А вот несколько примеров того, какова была ситуация в 80—90-х годах прошлого века. Очень интересно было посещать разные магазины в компании с русскоязычными, выдавая самого себя за русского. После подобных походов в хельсинкский «Стокманн» и «Анттилу» в Йоэнсуу у меня большое количество впечатлений. В супермаркетах получаешь прекрасное представление о том, что на самом деле финны думают об «этих русских»: «Поглядывай, чтобы они чего-нибудь не стащили!», «У этих, конечно же, нет денег на покупки», «Почему они всегда шатаются такими толпами!», «Ты только посмотри на эти шпильки — на таких может ходить только шлюха!»…
Когда-то мы с моим давним другом из России сидели в Йоэнсуу в ресторане «Иокела». Он — журналист и историк из Петрозаводска. Из-за соседнего столика нам не раз делали замечания: «А не могли бы вы разговаривать по-фински!.. Или по крайней мере потише!..». Ничего подобного в «Йокела» слышать не доводилось, когда я беседовал по-английски со своими гостями — научными работниками из Голландии, Канады, Германии или на французском языке с мужем моей сестры.
Осмелюсь утверждать, что, например, в Северной Карелии предубеждения против приезжих — на удивление стойкие. Ведь этот термин «приезжий» в Йоэнсуу употребляется даже на уровне городских властей и среди должностных лиц, когда, например, необходимо отвергнуть высказываемую выходцами из других регионов критику по вопросам охраны окружающей среды или градостроительства. Таким образом, враждебность к чужакам является осознанной, исподволь поощряемой, структурной. «Заходить только по одному!» — возвещали вывески на дверях финских магазинов на русском языке всего десять лет назад, в том числе и в Йоэнсуу. Вывески исчезли, как только выяснилось, что и у русских водятся деньги.
Так же рекламные газеты и проспекты Йоэнсуу стали переводить на русский язык, только когда российские туристы начали приносить магазинам прибыль. До того приезжающие из России, по мнению очень многих финнов, были нежелательными, пахнущими махоркой, почти не пользующимися предлагаемыми услугами гостиничными постояльцами, нищими, продающими водку спекулянтами или самих себя проститутками. Хотя и в нынешнее время мысли об источнике имеющихся у русских средств порождают у местных жителей чувства, смешанные со страхом.
Существует множество объяснений столь неприязненного отношения к чужакам, а также к русским и России в приграничной Северной Карелии:
Географическое положение приграничного района с ролью своеобразного «проходного двора», когда любой чужак на подсознательном уровне воспринимается как угроза, и отношение к которому выражается либо полным неприятием, либо притворной лестью.
Хотя в виртуальном пространстве и рыночной экономике центр и периферия, географические окраины испытывают чувство внутренней зажатости и постоянно находятся в оборонительной позиции под прессом экономического и общественного перелома. Подход «мы» и «иные», «свои» и «другие» никуда не исчез и сохраняется по всему миру.
Неотъемлемый комплекс неполноценности, свойственный провинциальным жителям вообще и усугубленный бедностью и безработицей.
Эти причины определяют двойственное отношение к иностранцам, и в особенности к русским. Так сверхбогатыми русскими, приносящими прибыль и способствующими созданию новых рабочих мест, зачастую восторгаются без всякой меры, по крайней мере в лицо и на словах (пусть и сомневаясь в законном происхождении денег, мафия…). Обычные же туристы, студенты и русские супруги финских граждан подвергаются часто неприкрытым оскорблениям, поскольку они не приносят никакой пользы региону (подразумевается как раз обратное: именно они — причина появления проституции и преступности).
Об отношении финнов к чужакам можно судить, сопоставив то незначительное количество иностранцев в нашей стране со столь часто появляющимися в средствах массовой информации враждебными публикациями, в частности, в адрес именно русскоязычного населения. И государственным институтам, например, учебным заведениям, довольно сложно интегрировать проживающих в Финляндии иностранцев в общество, которое, по словам шведскоязычного писателя Карла-Густава Лилиуса, представляет собой «враждебную к иностранцам на самом глубоком государственном уровне, отвергающую чужаков, расистскую, дискриминационную, ура-патриотическую, не подпускающую близко к себе, держащую свои границы закрытыми, милитаристскую, спивающуюся, склонную к насилию страну».
Со всеми приведёнными выше определениями сталкиваются русскоязычные люди, живущие в Финляндии. О них и их родине в финских средствах массовой информации редко находятся хорошие слова. В 2005 году я в течение нескольких месяцев отслеживал публикации о России в финских газетах. Такая подборка нужна мне была для участия в семинаре, посвящённом средствам массовой информации. Среди газетных материалов о России в явно положительном тоне подавались лишь две темы — спорт и культура. Газетные статьи на другие темы были преимущественно негативными — финским журналистам в России ничего хорошего обнаружить не удалось.
Язык – единственный ключ к культуре…
Прежде чем мы перейдём к вопросам русского языка, добавлю пару слов о карельском языке, который пытаются возродить в Республике Карелия. Правда, с российской стороны никак не могут прийти к единому мнению о том, какой из диалектов принять за основу официального карельского языка: севернокарельские диалекты или ливвиковское наречие. Ведь северно-карельские диалекты являются одними из наиболее широко распространённых диалектов на севере Карелии, ливвиковское наречие, напротив, распространено южнее в районах, прилегающих к Олонцу. Однако с российской стороны границы не только ссорятся и спорят, там к тому же ещё и говорят на диалектах карельского языка! Парадокс заключается ещё и в том, что даже великий и могучий Советский Союз не смог свести на нет карельский язык.
Теперь было бы совершенно естественно задать провокационный вопрос о судьбе диалекта карельского языка в Финляндии: почему количество знающих этот язык столь мало, особенно среди людей младше 50 лет. Подчас удивляюсь тому, как это стало возможным, что 450 000 потомков переселенцев-карелов почти поголовно забыли свой родной карельский язык, свой диалект. В то же время тоска по Карелии, ностальгические настроения сохраняются, не ослабевая. Говорит ли этот факт что-нибудь о финском обществе, о его враждебности к русским и об отношении к пришлым, к чужакам? Ведь истина состоит в том, что значительная часть переселенных карелов уже на рубеже 40-х и 50-х годов вновь перебралась поближе к восточной границе из центральной Финляндии, где эвакуированные карелы, фактически «иммигранты», на себе испытали враждебное отношение к русским. В Северной Карелии положение было немногим лучше, отсюда нетрудно предположить, что прежде всего дети должны были особенно быстро забыть диалект в процессе «интеграции», осуществляемом суровой школой того времени. Было бы интересно знать, каким было отношение в той школе к первоклассникам, говорившим на карельском диалекте?
О предубеждениях мне кое-что известно из собственного опыта. Языком моего детства был финский, однако мне довелось почувствовать, что такое враждебность к русским в 50-е годы в регионе Похъянмаа. Моя мать с вепсскими корнями была темноволосой, а отец — коммунист, предки которого жили в Швеции. Таким образом, хоть я и не знал ни слова ни по-русски, ни по-вепсски, находилось две причины причислять меня к ненавидимой в Финляндии нации: и политическая, и генетическая!
В 2000 году опубликована в Университете Йоэнсуу докторская диссертация Пирьо Юкарайнен «На границе мира и железа» (Rauhan ja raudan rajoilla), рассматривающая представления молодёжи, живущей в приграничных районах. Чтение этой работы шокирует, когда сравниваешь мнения молодёжи, живущей в Восточной Финляндии и в районе Лаппеенранта о России и русскоязычных. По словам Юкарайнен, каждый третий школьник из Лаппеенранта относился негативно к поездкам россиян через границу в Финляндию, выражая поддержку мерам по ограничению таких передвижений. Каждый третий по существу выступал за ужесточение процедуры пересечения границы и даже желал применения силы против «чужаков» из-за границы, если им «не сидится в собственной стране», то есть России.
Учитывая позицию официальной Финляндии и её университетской интеллигенции в вопросе о языке, не следует удивляться тому, что здесь владеют уже только одним языком: ломаным английским. Профессор Юха Сихвола является центральной фигурой в гуманитарных науках как в Хельсинкском университете, так и в Академии наук Финляндии, до конца 2005 года был он также главным редактором исторического журнала «Historiallinen aikakauskirja». Сихвола пишет в редактируемом им журнале: «В качестве средства общения в сфере науки следует предпочесть финский язык, однако результаты национальной науки необходимо представить и международному научному сообществу…» И хотя никто не делал выбора, английский и в гуманитарных областях стал действительно универсальным, международным языком, когда другие языки погрязли в провинциализме. Необходимый в науке английский язык выучит любой — разговаривая, записывая и путешествуя. К счастью, в сообществе историков своевременно восприняли это веление времени». Мысли Юхи Сихволы удивляют тем, что он без всякой критики подписывается под признанием доминирования английского языка. А ведь именно гегемония английского языка оказывает наиболее разрушительное влияние, способствуя дискриминации других языков в школе, научном мире, политике, хозяйственной деятельности, а в настоящее время всё более и в общении между людьми.
К счастью, всё-таки высказываются и иные мнения. Например, профессор истории Университета Иоэнсуу Юкка Корпела в различной связи подчёркивал важность знания русского языка и языков народов Восточной Европы в исследовании этих стран. Также доктор Веса Ойттинен внёс свою лепту как «глас вопиющего в пустыне», выступая за необходимость знания и использования русского языка.
В следующей части позволю себе привести обширную цитату из совместной статьиВесыОйттинена (Александровский институт Хельсинкского университета) и доктора наук доцента Кари Вяюрюнена (Университет Оулу) «О гегемонии английского языка» в журнале «Tieteessä tapahtuu»:
«Гегемония английского языка» и гуманитарное исследование
“В последнее десятилетие английский язык завоёвывал всё более прочные позиции в университетском образовании Финляндии, а также в решении глобальных вопросов, связанных с исследовательской работой, университетами и Академией наук Финляндии. Преподаватели, родным языком которых является финский, пытаются читать лекции на английском, при замещении вакантных должностей всё чаще выбираются специалисты в соответствии с интересами пишущего по-английски большинства. Академия наук Финляндии также требует заполнять бланки заявок на английском языке, даже когда речь идёт об изучении немецкой философии или романской литературы. Английский подминает под себя уже не только языки малых народов, но и языки европейских наций с великими культурами. Прежде всего эта участь угрожает немецкому и французскому языкам. Уже имели место случаи, когда исследователей, использующих иные международные языки, попросту дискриминировали, например, при замещении профессорских вакансий. Подобное происходило в сфере философии и литературы. Специалисты, знающие только английский язык, вынуждены прямо признавать, что в результате недостаточного знания других языков они не в состоянии оценить значимость работ всех соискателей.
Существование подобной дискриминации препятствует на практике овладению несколькими языками и знанию связанных с ними культур. По крайней мере, в гуманитарных и общественных науках сохранение подобного положения приведёт к большим интеллектуальным потерям.
Вынуждают ли всех специалистов под знаком укрепления международных связей постепенно перейти к использованию английского языка? Сели ситуация такова, укрепление международных связей ведёт не к плюрализму и пониманию различных сущностей, а к формированию новой наднациональной монокультуры. В случае превращения английского в единый язык коммуникации существует опасность его перерождения в примитивное подручное средство, в «язык-костыль», «язык-подпорку», а культурные особенности английского языка и его глубинная структура будут утрачены. Язык, образ мышления и процесс познания связаны между собой, и было бы неразумно вырывать какой-либо язык из культурной среды, питающей его. Тогда культура переродится в популярную культуру, и возникнет опасность утраты богатых традиций европейской культуры, которая формируется именно сильными национальными культурами.
‘В Финляндии к языку относятся с инженерной точки зрения, полагая, что язык — это всего лишь средство, которое используется для передачи информации. Если дело обстоит именно так и если подобный прагматический взгляд, полностью игнорирующий культурно-языковые и исторические аспекты, принимается за абсолютную истину, то использование английского в качестве единственного языка общения представляется естественным и рациональным выбором. С опорой на те же самые аргументы выдвигаются требования по упразднению в Финляндии «обязательного шведского языка» и перехода на более удобный английский язык также и в отношениях между Северными странами.
Иначе, чем в Финляндии, в других европейских странах обращают внимание на то, что гегемония английского языка представляется чисто языковой проблемой. Известный французский социолог Пьер Бурдъе констатирует, что «засилье английского языка также приводит к усилению в Европе специфически-американских взглядов и способов постановки проблем. Таким образом, помимо гегемонии языка речь идёт и о культурной и символической гегемонии…» (Ойттинен & Вяюрюнен).
Представляется странным, но для нашей эпохи рыночной экономики в какой-то степени типично, что защитники наших связей с Россией и самого русского языка сегодня чаще обнаруживаются в торговых и промышленных кругах, чем в университетских городках (2005-2007). Именно в этой среде вновь пробудился интерес к значимости России в качестве торгового партнёра Финляндии. Так, например, исполнительный директор Центральной торговой палаты Финляндии Кари Ялас высказал требование, чтобы в следующей правительственной программе отношения Финляндии с Россией были подняты «на уровень, соответствующий их политическому и экономическому значению». Речь, конечно, идёт в значительной степени об объединении высокого уровня финской технологии с низким уровнем затрат в России и её сырьём. Как по этому поводу выразился представитель руководства Фонда независимости Финляндии (Sitra) Эско Ахо — «некое российское экономическое чудо наряду с китайским экономическим чудом». Но если российский бум продолжится, то и потребность в языке тоже вырастет. Это совершенно очевидно.
Положение русского языка, действительно, сильно зависит от уровня политических и торговых отношений. Замечено, что всегда в подобные периоды российского подъёма знание языка и культуры приобретает особую значимость, поскольку долговременные связи с соседней культурой невозможно упрочить на основе английского языка. Культуры раскрываются всегда и всюду посредством языка. Разумеется, исследователя без знания английского языка, всерьёз занявшегося вопросами внешней политики Америки, и в Финляндии подняли бы на смех. А между тем никто не осмеивает финна — научного работника Академии наук Финляндии, который изучает колхозный строй советского периода, находясь в Лондоне и по англоязычным источникам.
Что делать?
Русский язык сейчас не в моде. Языком молодёжной культуры, безусловно, является ломаный английский — английский телеэкрана, игровых мониторов и электронной почты. По моему мнению, по отношению к молодёжи именно средства массовой информации, должностные лица системы образования, директора школ и представители промышленных кругов занимают ключевое положение в возможности влияния на выбор позиции. Если они покажут пример, то другие последуют за ними.
Научный сотрудник Объединения организаторов обучения Северной Карелии Арто Лаанинен на пресс-конференции по проекту «Образование и приграничное сотрудничество», состоявшейся 9 марта 2006 года в Йоэнсуу, представил свои соображения о том, чтобы в Восточной Финляндии можно было вместо обязательного шведского выбрать обязательный русский язык. Тогда при выборе из «двух зол» учащиеся приграничных регионов могли бы выбрать и русский язык в качестве первого иностранного языка вместо шведского.
По его мнению, представленный Арто Мустайоки принцип «языка соседней страны» является заслуживающим изучения предложением. Его необходимо поддержать для реорганизации преподавания иностранных языков в финских школах. Ещё более радикальные изменения в практику изучения русского языка принесло бы принятие решения об уменьшении размеров групп уже в начальной школе, создании центров для преподавания языка для лицеев, профессиональных училищ и пр. Это означало бы, что учреждения, предлагающие преподавание русского языка, получили бы больше материальных ресурсов или объединили бы уже готовые или находящиеся в плачевном состоянии сети преподавания языка и опыт преподавателей более старшего поколения, который ещё доступен, или обдумали бы конкретно и на различных уровнях, как можно шаг за шагом строить отношение к России и русскому языку, активизируя связи между людьми и обмен школьниками и студентами на повседневном уровне, создавая и углубляя финско-российские контакты между группами, изучающими русский язык, школами и классами. Все эти вопросы глубоко продумала координатор сети школ Восточной Финляндии Ионна Косонен.
В заключение хочется привести информацию из российской газеты «Известия» (2006), в которой приводятся результаты проведённого в Финляндии опроса Suomen Gallup по исследованиям предубеждений и выражается удивление по поводу противостояния в Финляндии России и «русофобии». В соответствии со статистикой, приведённой в статье, всего около 10% сообщений финских СМИ о России являются позитивными, тогда как остальные 90% — негативные. Конечно, в современном мире средств массовой информации заметно стремление к поиску негативной и скандальной информации. Однако в России по отношению к Финляндии картина прямо противоположная: только 7% сообщений о Финляндии — критические, а 93% — позитивные (Известия, 16.03.2006, «Русских здесь не любят»).
Не стоит ли самим финнам (перефразируя вынесенную Гоголем в эпиграф к комедии «Ревизор» народную пословицу) не на зеркало пенять, а задуматься, почему крива собственная физиономия?
Свежие комментарии